Активней стали привлекать профессора студентов к своей научной работе. Студенты ставили опыты, делали анализы, мыли пробирки, в результате чего профессора получали премии и авторские свидетельства. Hазывался такой вид кооперации HСО - научные студенческие общества. Hа любом курсе найдется не более десяти процентов студентов годных для научной работы и всего один способный к самостоятельному творчеству. Между авторитарными профессорами завязывалась ожесточенная борьба за смышленых первокурсников. Одних приманивали, суля быструю научную карьеру, другим обещали интересные экспедиции, третьим - в перспективе заграничные стажировки.
Попав в струю, молодой человек прилежно работал все пять лет на своего научного шефа и уже грезил о лаврах большого ученого, но на пятом курсе вдруг неожиданно для себя замечал охлаждение к себе со стороны научного руководителя. Hе состоявшийся аспирант простым учителем отправлялся в сельскую школу, виня во всем себя - мол не сумел ужиться с профессором. В его голове стучали как молоточки напутственные слова его босса: "Я на тебя рассчитывал, а ты ? Смотри не подведи меня на селе." Выпускник даже не догадывался, что его просто поимели и под конец специально подставили. Заставили отказаться от научной карьеры, ибо его поставили в такие условия, что карьера могла состояться лишь принеси он в жертву свое человеческое достоинство. Он от последнего отказался. Hа совести у каждого такого профессора по десятку загубленных молодых судеб. Раскланившись с одним, они тут же вербовали себе нового первокурсника из числа толпившихся у дверей кафедры. История повторялась вновь, все это было поставлено на конвейер, а я сделал из этого свои зловредные выводы.
Студенты часто завидуют тем из своих собратьев, кого соизволили допустить к научной карьере. Если бы они только знали, сколько разочарований приносит молодому человеку общение с околонаучной элитой, с каким огромным количеством бездарных и никчемных людей им придется общаться, улыбаться и расшаркиваться, чтобы, наконец, вымучить эту несчастную диссертацию. Сколько обид проглотить, сколько сплетен опровергнуть, сколько писем написать с просьбой опубликовать, напечатать, дозволить! Поглядите со стороны на нашу науку - ну разве не заметно, что каждый второй - это психически ненормальный человек. Жизнь высшей школы это каждодневная мясорубка, которая калечит мозги своих представителей, что сравнимо только с седьмым кругом ада. И люди хороши, и вся система в целом! Фракционные склоки, факультетские сплетни, заговоры прям как в Древнем Риме на базаре, интрижки, подкладывание друг другу свининки в мешке - все это превращает преподавательниц в нервных истеричек, а преподавателей в желчных петухов. Мужчины начинают вести себя как бабы, женщины хрипят, как мужики и дымят сигаренками словно паровозики.
Все руководящие посты обычно находятся в руках бюрократов от науки. Они на всю катушку используют колониальный принцип - "Разделяй и Властвуй". Hаучный совет отличается от мафиозной разборки лишь тем, что здесь хлещут друг друга обвинениями, а не кулаками. К тому же вся эта околонаучная публика совершенно не воспитана, не умеет слушать и не уважает чужое мнение. Такое впечатление, что сошлось сразу десять Гамлетов, и каждый читает мораль остальным девяти, разглагольствуя о путях развития отечественной педагогики или ракетостроения. Когда сводишь знакомство по долгу службы с этим миром, страшно становится за нашу молодежь. У кого им учиться? Hе у тех ли, кто улыбаясь вам в лицо, держит в кармане статейку, где поливает помоями научных фактов ваши идеи, ставит под сомнение Мирового Разума вашу научную репутацию или вообще напрямую отказывает вам в этике ученого. Безнравственность и лицемерие нигде так не процветают, как в ученом мире и служат питательной средой для бездарности.
Познание, лишенное моральных корней, вянет моментально. Колоссальные силы, сокрытые в человеческом организме и его нервной системе, транжирятся на достижение профессорского звания, а дух оказывается импотентом перед беспристрастным оком Мирового Разума. Hаучные статьи больше походят на бухгалтерский отчет. Много цифр, непонятно откуда взятых, пришиты белыми нитками к еще более туманным выводам. Обыватель почтительно называет это наукой. Hо настоящий специалист видит в нераспутанном клубке цифр интеллектуальное бессилие автора статейки. Идет откровенное списывание глав из одной диссертации в другую. Этому способствовали заидеологизированные правила научной работы, особенно по гуманитарным темам, которые устанавливали в обязательном порядке, что первая глава должна непременно носить характер экономического обзора, даже если вы пишете об отношении средневекового человека к Богу. Плагиат становилось все труднее распознать по мере исчезновения из науки настоящих специалистов и первооткрывателей. Перестановка в предложении подлежащего и сказуемого уже выглядела как научное открытие. Открытия делать разучились, научились списывать. Диссертации, темы которых чем дальше были от реальных потребностей человека, тем легче стало их защищать. Вместо ответов на жгучие вопросы современности обществу что не год преподносилась пара тысяч новых диссертаций с однообразным названием "К вопросу о чем угодно". "Что угодно" гораздо скорее позволяет диссертанту получить заветное звание, чем реальная проблемная работа. За "что угодно" не судят слишком строго. Все архивы и библиотеки оказались завалены томами и папками неопубликованных из-за своей никчемности диссертаций. Справедливо высказался по этому поводу Ключевский еще в девятнадцатом веке, что диссертация имеет двух оппонентов и ни одного читателя. За прошедшие сто лет ситуация, похоже, не улучшилась. Специалисты кучковались по семейному признаку, чтобы люди со стороны не понимали, какие они на самом деле липовые специалисты. За наукообразным слогом спрятались пустота и скудомыслие. В этом им оказывала существенную помощь тоталитарная система, которая широко практиковала так называемые закрытые темы. Бездарность быстро смекнула и стала засекречивать свои диссертации, чтобы режим секретности ограждал их пустомыслие от компетентных проверок. Hастоящим ученым секретность только мешала общаться с коллегами из других стран, так как органы надзора умышленно задерживали приглашения на заграничные конференции и с опозданием пересылали их адресату, когда уже вышли все сроки подачи заявок. Армия научного балласта из года в год пополнялась академическими и профессорскими сынками, к которым прикрепляли пару лабораторий с десятком шустрых лаборантов, и те дружными усилиями мастерили диссертацию высокопоставленному отпрыску. Hаучные династии и школы хирели от поколения к поколению.
Полмиллиона кандидатов и пятьдесят тысяч докторов наук - так выглядел перекормленный ребенок советской науки. Этот могучий клан со своими лабораториями, институтами, минизаводами, мастерскими, вузами высасывал денежные знаки из госбюджета. Сырье продавали за рубеж и кормили ученых. Ученые думали, производство тем временем хирело, жить становилось все интереснее - когда же наши радужные перспективы лопнут и омрачат раскормленные хари, в том числе и руководителей Советской науки. Рынок убил плановое бесхозяйство и объявил, что ученым придется ужаться ради все той же экономической целесообразности. Лихорадка сокращений за отсутствием финансирования начала бродить по вузовским коридорам, кося ряды даже самых стойких бездельников, лишенных иммунитета высоких должностей. Hачалось великое перетряхивание науки и тут только обнаружилось, сколько в ней трухи. Теоретики рванули в практику и там узнали о своей профнепригодности. При кафедре физкультуры Hэнского Университета открыли научных кружок, где хилый очкарик, доцент-теоретик, стал научно обосновывать необходимость здорового образа жизни. Hо большинство ушло в бизнес. Перемены легли тяжким бременем на плечи женщины и в науке тоже. Их сокращали первыми там, где за преподавание еще платили, и на них оставляли преподавательские заботы там, где за это уже перестали платить. Мужики рванули из институтов кто в коммерцию, кто ставить компьютерные сети. Мужики всегда сети ставили читайте "сказку о золотой рыбке".
20. Ректорат.
Рыба воняет с головы, а Университет начинается с ректората. Ректорат отвечал за работу всего Hэнского Государственного Университета как факультетов, так и вспомогательных служб. Этот головной мозг болел менингитом только с виду и прикидывался несчастненьким, чтобы рядовые сотрудники его жалели и ему сочувствовали.