В проеме появился согбенный официант вполне восточного вида. На столик неслышно опустился поднос с чем-то дымящимся и остро пахнущим. Даниэль потянулся вперед, повел ноздрями:
— Да! Готовят в заведении отменно, и в этом ты, Рич, сейчас убедишься. Кстати, девушки здесь…
Любитель Востока мечтательно причмокнул. Не хотелось разочаровывать человека, но мы теперь вроде как не чужие.
— Насчет девушек я вполне осведомлен. Здешний хозяин каждую неделю приходит за лекарствами, а порой они забегают и сами. Масштабы и, так сказать, ассортимент, признаться, впечатляют.
Полюбовавшись выражением его лица, я кивнул.
— Именно… Когда я только начал заводить свое дело, то поговорил с врачами, которые прошли войну. Надо же было узнать, чем люди чаще болеют! Все посоветовали мне одно и то же. И знаешь, я не прогадал. Это куда выгоднее, чем лечить простуду… Да, ты спросил о Лиссабоне. Я тоже мог бы забыть этот вопрос, но все-таки отвечу. Оттуда я привожу новое лекарство. Оно секретное, поэтому я не хочу предъявлять его на таможне. А зачем оно нужно, спроси у здешних врачей, они уже в курсе.
Даниэль, взглянув искоса, потянулся к одной из тарелок, но все-таки не утерпел.
— Об этом лекарстве знают не только врачи и не только здесь. Да! В Париже поднялся страшный шум, скоро прилетит специальная комиссия. К твоему счастью, они пока думают, что ввоз идет через Касабланку… Рич, если это лекарство, зачем его прятать? Или я что-то не понимаю?
Я выдержал его взгляд и решил поставить все точки над
— Сейчас поймешь. Мое лекарство необходимо прежде всего в госпиталях. Каждые несколько ампул — это спасенный и вновь идущий в атаку солдат. Франция не воюет, зато воюет Германия. Я хочу, чтобы боши получили это лекарство как можно позже, лучше всего — уже после войны. Как видишь, Даниэль, фронт проходит не так далеко отсюда. И учти, из-за этой тайны несколько человек уже погибли. От нас с тобой зависит, чтобы список рос не слишком быстро.
Вместо ответа мсье Прюдом усмехнулся и, окинув взглядом поднос, торжественно вручил мне тарелку с чем-то особенно ароматным.
— Кюфта! Мясной фарш с пряностями. Ешь, пока не остыло. Да! Вы здесь странные люди, Рич, живете в такой стране, а питаетесь, словно тут какая-нибудь Нормандия. А я всю жизнь мечтал побывать на Востоке. Бонапарт был прав, Европа — крысиная нора. Только здесь, в этих песках, умеют разнообразить жизнь! Да-да-да!..
Мягкая ладонь вновь огладила брюшко. Я прикинул, как выглядел бы заместитель шефа полиции, если нарядить его в феску, рубашку-галабею с вышивкой и шальвары. Нет, не тот эффект! Мсье Даниэль Прюдом был истинным французом.
А еще штиблеты!
— «Есть тут один богач, уже не без брюшка», — не удержался я, но ответа не последовало. Прюдом вплотную занялся воплощением мечты в жизнь, по крайней мере, в ее гастрономической части.
Даниэль, не отвлекаясь от трапезы, погрозил мне пальцем. Есть не хотелось. Я отставил тарелку в сторону, прикидывая, сейчас озадачить этого жизнелюба или подождать, пока подадут десерт. Из Касабланки уже приехало восемь человек, еще трое нашлись прямо здесь, в Эль-Джадире. Всем грозит арест и депортация, значит, надо спешить. Португальский транспорт подойдет к побережью послезавтра, катер у меня есть, а веселый сержант Анри Прево обещал обеспечить прикрытие. Можно обойтись и без господина Прюдома, но любителя восточной экзотики следовало надежно повязать, причем не словом, а делом. После переправы первого транспорта назад ему пути не будет. Конечно, он может не согласиться… Ничего, найдем аргументы!
— Кстати, Рич!
Даниэль на миг, оторвавшись от блюда, бросил быстрый взгляд в сторону зала, где на возвышении уже извивалась некая дива в полупрозрачном покрывале.
— Насчет здешних девушек ты не прав. Готов заключить пари, что какая-нибудь из них тебя обязательно зацепит — и прикует без всяких полицейских наручников. Только не говори, что все женщины — предатели. Это мудрость трусов.
Я покачал головой.
— Не надейся. Местные арабские красотки напоминают плохо прожаренную колбасу. Впрочем, если тебе не жалко денег, согласен на пари. Я спорю всегда на один франк. Какой срок?
— Месяц! — на лице Прюдома проступила довольная ухмылка. — Вот уж не знал, где доведется разбогатеть. Позовем свидетелей? А то еще откажешься, знаю я тебя.
— Свидетели обязательно будут, — решил я. — Послезавтра. Тебя устроит, если мы все это организуем на морском берегу?
Общий план. Эль-Джадира.
Январь 1945 года.
В коридоре вновь было тихо, пустая гостиница спала, однако ему вдруг почудилась, что ночь позади. Где-то далеко на востоке, за холодными зимними песками, уже проступило неясное белое пятно, предвестник рассвета. Можно было взглянуть на висевшие прямо напротив входной двери большие часы в деревянном коробе, но Ричард Грай предпочел просто поверить. Скоро утро, ночь ушла.
Да, ночь ушла, а вместе с нею исчез страх. Деметриос унес его с собой, оставив взамен портфель, когда-то врученный ему на хранение. Летом 1943-го, уезжая на Корсику, Ричард Грай еще не мог точно знать, где и как завершится его путешествие. Поэтому и оставил запас, резервный контейнер, на самый-самый крайний случай. Такой, к примеру, как нынешний.
Бывший штабс-капитан, невольно улыбнувшись, вновь вспомнил полные ужаса глаза грека. Деметриос всегда пытался узнать больше, чем нужно, но на этот раз откушенный кусок застрял у него в горле. Не проглотить и не выплюнуть.
Ричард Грай невольно посочувствовал давнему знакомому — и забыл о нем. Портфель черной кожи лег на стол. Замок открывался без всякого ключа, но владелец портфеля не стал спешить. Грек, несмотря на все клятвы, наверняка сунул свой любопытный нос в кожаное нутро, но присвоить ничего не решился, иначе бы не пришел сюда, даже не дождавшись рассвета. Значит, в портфеле все на месте. Ждало — и еще подождет.
Оружие!
Кобура пахла кожей и ружейной смазкой. Ее можно было тоже не открывать. Деметриос, любитель редких настольных игр, в огнестреле разбирался ничуть не хуже. Ричарду Граю довелось убедиться в этом лично, причем не один раз. Значит, пистолет в полном порядке. Едва ли грек настолько коварен, чтобы сточить боёк или сломать автоматический рукояточный предохранитель.
Тяжелый металл с еле различимым стуком лег на столешницу. Ричард Грай прикоснулся к холодной рукояти, немного подождав, взял пистолет в руку. Он никогда не любил оружие. Относился к «железу» спокойно, как к удобной обуви — вещи совершенно необходимой и полезной. Однако сейчас бывший штабс-капитан внезапно почувствовал, что наконец-то стал самим собой, комплектным, без всякого ущерба. Давно забытое ощущение уверенности в себе и в том, что он делает, оказалось настолько сильным, что Ричард Грай заставил себя разжать пальцы и положить оружие на самый край стола. Потом! Сначала надо привыкнуть.
Сам пистолет был ничем не памятен, разве что тем, как попал в руки. Незадолго до войны Жан Марселец ввязался в чрезвычайно сомнительную историю с местными арабами. Тем понадобилось оружие, причем не дюжина украшенных чеканкой «стволов» для подарков к празднику, а достаточно солидная партия, включая пулеметы. Ричард Грай сразу же посоветовал отказаться от сделки. В лучшем случае все это богатство будет перепродано вечно враждующим племенам Сахары, но куда вероятнее иное. Арабы тоже готовятся к войне, выжидая удобный момент для восстания против слишком возомнивших о себе «афрангов». Марселец, человек легкий, решил все же рискнуть. Оружия было много в Испании, где совсем недавно закончились бои. Вывезти и выгрузить оказалось просто, но на берегу, недалеко от бухты с невеселым названием, началось настоящее сражение. Одно из сахарских племен решило перехватить груз, заплатив не золотом, а кровью.