Троица удалялась по противоположной стороне улицы. Я перебежал дорогу и пошел следом. Мне хорошо запомнились лица двух мужчин – толстого и тонкого, – шедших рядом с Костиком. Тонкий совершенно замечательным образом походил на немецкого генерал-фельдмаршала Эрвина Роммеля. Толстого, как ни парадоксально, можно было счесть двойником… Сергея Андреенко. Нет, конечно, это был не Сергей, но рост, грузность фигуры, бальзаковский тип лица, длинные волосы, усы – все соответствовало. Возраст и того, и другого я бы определил как сорок – сорок пять.
Я был поражен двумя обстоятельствами. Первое, конечно, – сам Костик. Ведь он похищен и, по идее, должен находиться в каком-нибудь потном подвале или на занюханной, обшарпанной квартире под охраной квадратнолицых амбалов. Вместо этого Костик спокойно разгуливает по улицам в сопровождении двух очень взрослых мужиков, которых, судя по всему, хорошо знает и с которыми чувствует себя спокойно. Все трое оживлены и на ходу деловито перебрасываются репликами.
Второе – совпадение, поразительное, невероятное совпадение, которое более пристало кинематографу, а не реальной жизни. Чтобы в десятимиллионной Москве в случайное время (часы показывали без четверти семь) в случайном месте (в моей биографии Большая Переяславка по посещаемости вполне может стоять на втором месте после Японии) пересеклись два не просто знакомых человека, но два человека, заключенных в тесное пространство жестких связей – похищение, деньги, старая дружба, петербургская теща, – в этом было что-то такое, что я назвал бы графоманией судьбы.
Я следовал за троицей на расстоянии примерно пятидесяти метров. Уверен, что Костя меня не видел. Позади осталось такси, в котором мне следовало срочно добраться до Сергея, и там, в машине, тикал незримый счетчик.
Троица дошла до угла, свернула на Среднюю Переяславскую, пересекла улицу, проследовала к бетонному забору, окружаншому одноэтажное розовое здание, отворила дверь рядом с массивными железными воротами и вошла внутрь.
Я задумался. Связь между Костиком, похитителями и этими двумя мужчинами была мне совершенно неясна. Понятно лишь, что версию о киднепинге следовало поставить под сомнение. Здесь не кидиепинг, а что-то другое. Но что?
Дежурить возле железных ворот было совершенно глупо – все трое мог ли оставаться в этом особнячке до вечера. Мне же требовалось мчаться к Сергею, отдать ему деньги, которые уже давно жгли карман, и рассказать об этой поразительной встрече. Возможно, мы приедем сюда вместе, а может, и милицию пригласим.
Я бегом вернулся к такси, и мы понеслись дальше.
В четверть восьмого я подъехал к дому Сергея, расплатился с рвачом-таксистом и поднялся на двенадцатый этаж. Велика же была моя досада, когда я обнаружил, что ни Сергея, ни Кати нет дома. В квартире был один Коля. Со старшим сыном Сергея у меня довольно сложные отношения – он меня недолюбливает, считает вралем, и, когда я, увлекшись каким-либо рассказом, действительно слегка приукрашиваю действительность, Коля всегда считает своим долгом уличить меня в фантазии и установить истину. Порой я просто свирепею от этого.
Сейчас на симпатии и антипатии Николая мне было решительно наплевать. Я долго выяснял у него, где родители, и наконец понял, что они срочно уехали к Катиной маме. Оказывается, два часа назад Катя в каком-то истерическом безрассудстве проговорилась матери по телефону, что Костик вторую ночь не появляется дома. Старушка испытала сильнейший шок и, как показалось Кате, лишилась чувств прямо у телефона.
Катина мама, пожилая и больная женщина, жила одна. На все уговоры Сергея и Кати переселиться к ним она отвечала отказом, будучи не в силах расстаться с квартирой, в которой счастливо прожила с Катиным отцом долгие годы и откуда проводила в последний путь мужа, умершего несколько лет назад.
Естественно, Катя в слезах бросилась через полгорода к матери, а Сергей взялся ее сопровождать. Коля не имел ни малейшего представления, когда родители могут вернуться.
Минут пять я сидел в кабинете Сергея, кусая ногти и размышляя, что делать дальше. Я разрывался между желанием дождаться Сергея и стремлением вернуться к таинственному розовому особнячку. Наконец я принял решение. Отдал конверт с долларами Коле, наказал передать отцу, как только он вернется, и добавил, что у меня для Сергея есть очень важная информация. Я либо скоро вернусь, либо позвоню.
Выскочив из дома, я добежал до Новомосковской улицы, поймал там машину – теперь мне было все равно, частник это или такси, – и снова поехал к розовому особнячку. Я высадился на Втором Крестовском проезде, возле церкви Знамения, и оставшуюся часть пути проделал пешком.