Что это – история рода человеческого или история вырода?
Скорее, вырода…
И конца-краю этому нет. И на этих бескрайних кровавых просторах совершенно затерялась душа человеческая. С умом у людей дело обстоит неплохо, да еще с каким умом – изощренным, деятельным, изобретательным. А вот душу в человека так и не удалось вдохнуть. Господи Боже, чем же ты занимался столько тысячелетий? Прав был Джон Стейнбек: “Насущной потребностью ума без души непременно станет зло”.
Либо человечество убьет, сожрет, замучит, сожжет само себя, либо поймет наконец: существует лишь одна религия – религия жизни человеческой.
Нельзя Убивать Людей.
Этот тезис не обсуждается.
Он не подлежит оспариванию.
Никому не дано взвешивать: таких-то людей можно убивать, а таких-то – нет.
Нельзя убивать русским, американцам, чеченцам, сербам, хорватам, иранцам, евреям, палестинцам, либерийцам, колумбийцам и всем прочим нациям, как бы хорошо они о себе ни думали; нельзя убивать мужчинам и женщинам; нельзя убивать старикам и детям. Никому.
Сначала – главный принцип: убивать людей нельзя!
Потом – все остальное».
||||||||||
Мне кажется, я понимаю, почему Сергей оставил эти тексты на магнитофонных пленках и не стал переносить на бумагу. В напечатанном виде они смотрятся весьма наивно и примитивно. Жалкие ламентации интеллигента – или даже псевдоинтеллигента, – который боится смерти, который страшно напуган кровавым безумием мира, которому нечего противопоставить этому безумию, и поэтому ему не остается ничего другого, кроме как стенать и взывать к воображаемой аудитории.
Беда в том, что аудитория эта и впрямь существует только в воображении. Кто будет слушать Сергея в реальной жизни? Горстка таких же, как он сам, рафинированных чистоплюев. Они будут соглашаться, кивать, аплодировать, может быть, даже записываться в ряды аколитов новой религии, может быть, даже нести в массы новое евангелие, только массам этого не нужно. Это не нужно чеченцу, семью которого «зачистили» федералы. Это не нужно русской матери, у сына которой чеченские боевики вспороли живот и размотали кишки. Это не нужно семье мелкого азербайджанского торговца, которого случайно застрелили омоновцы во время проверки документов. Это не нужно отцу-профессору, сына которого, ставшего рэкетиром, прикончили на «стрелке». Это не нужно никому. НУЛЬ как религию люди в большинстве своем просто не поймут. И не примут.
Потому что убийство неискоренимо. И месть за убийство тоже неискоренима. И ненависть, злоба, зависть, агрессивность, самоутверждение за счет других, попрание слабых, упоение властью – это неискоренимо также.
Все то, с чем жил человек тысячи лет своей истории, не истребить никогда и никому. Черт знает в какой дали времен зародилась сознательная идея убийства, она очень древнего происхождения, «и это все, – как писал Вальтер, – что вообще можно знать о происхождении вещей, каковы бы они ни были».
Бесчеловечность человека – увы, норма. Коммунист-христианин серийный убийца Андрей Чикатило не более ненормален, чем коммунист-нехрисгианин массовый убийца Иосиф Сталин, или фашист-христианин Муссолини – первый диктатор двадцатого века, объявивший пытки официальной государственной политикой и накачивавший своих пленников касторовым маслом, чтобы «ОЧИСТИТЬ ОТ ВОЛИ К ЖИЗНИ», – или нефашист-христианин Христофор Колумб, который скармливал собакам тела убитых индейцев, а тем аборигенам, которые не могли снабдить великого первооткрывателя достаточным количеством золота, отрубал руки, или некоммунист и нехристь римский император Домициан, который пытал подданных, прижигая им пылающим факелом гениталии.
Но почему я все время спорю с Сергеем? Почему его истовый клич «Нельзя Убивать Людей!» не дает мне покоя ни днем ни ночью?..
- ...Я проклинаю тот день, когда мой Костя нашел ваш чертов спортклуб, – сказал Сергей.
- А вы думаете, это он его нашел? – спросил Тимур Анатольевич. – Уверяю вас, Сергей Владимирович, вы заблуждаетесь. Константина нашли мы, только сделали это так, чтобы он подумал, будто инициатива за ним. Он очень способный юноша, ваш сын. Толковый, целеустремленный, восприимчивый, послушный. У него великолепные задатки, а вы всё заставляете его книжки читать. Книжки, между прочим, дело десятое.
- Он не юноша, а мальчик, – сказал Сергей, уцепившись за одно, причем не самое главное, слово из услышанного.