Сергей открыл глаза. Пифия закончила свои речи. Мне всегда казалось, что в Сергее умер проповедник. Костя сидел с ножом в руке не шевелясь.
- Ну, если ты считаешь, что я все это сочинил… – начал я, поднимаясь.
- Какая разница, блин, сочинил или не сочинил! – воскликнул Костя. – Ты очень красиво говоришь, папа, но вот смотри. Ну, это… На тебя нападает мразь, ты оставляешь ее в живых и спасаешься бегством. Ну, трусишь… А мразь потом еще сто человек убивает. Как быть?
- Еще раз говорю – категорически и императивно: нельзя убивать людей!
- Но…
- Повторяю для дураков. Нельзя. Убивать. Людей.
- Вот заладил, – в сердцах воскликнул Костик. – А в результате получается нуль!
- Почему нуль? – Сергей страшно удивился.
- Потому что «нельзя» – эн. «Убивать» – у. А «людей» -эль. В итоге – нуль. Дырка. Пустое место, блин!
Сергей с грохотом возвысился над кухонным столом. Лицо его исказила жуткая гримаса – словно у него заболели все зубы разом, а вместо таблетки анальгина он съел кусок говна.
- Я тебя сколько раз просил не употреблять этого мусорного словечка?! Дома – «блин», а на улице – наверняка «блядь». Через каждую фразу – «ну», или «ну вот», или «ну это». Мысли излагать как следует не умеешь. Речь заражена паразитами. В свои двенадцать лет ни одной книги до конца не дочитал. Я могу часами говорить на разные темы и ни разу не повторюсь, ни разу не употреблю сорного слова. Ты впервые в жизни придумал акроним, хотя, что это такое, ты не знаешь, и свел к нулю самое главное, что я пытаюсь тебе внушить. Нуль! Надо же – нуль. Это ты нуль, щенок! И фаза жизни у тебя – нулевая. А перейдет ли она в единичную – очень большой вопрос.
- Если я нуль, то ты – надутый дурак! – заорал Костик во всю глотку и, не зная, как выпустить энергию, почти не глядя, метнул нож в раскрытую дверь кухни.
Нож сверкнул в воздухе и с чавканьем вонзился в гранатовый лист.
Дверь из кухни Сергеевой квартиры выходила в небольшую прихожую, и прямо напротив проема была другая дверь – входная. Над ней, сколько я помню, всегда висела эта изящная деревянная штуковина – лист граната, искусно вырезанный из гранатового же дерева. По-моему, Сергей когда-то привез его из Армении, где водил знакомства с варпетами – народными мастерами. Работа была очень красивая.
Одни люди вешают над дверью подкову, другие – колокольчик, третьи, даже не будучи иудейского вероисповедания, прибивают к косяку мезузу – для красоты или охраны жилища. Сергей относился к гранатовому листу как к священной реликвии. На нем, разумеется, не были написаны буквы «шин», «далет», «йод», однако своя надпись все же имелась. С обратной стороны в дереве было вырезано армянское слово «бахт» – «счастье». Сергей перенял у варпетов благоговейное отношение к гранату – символу долголетия, счастья и здоровья – и верил в спасительную силу оберега.
Нож угодил точно в центр листа. Несколько секунд он торчал там, подрагивая, а потом амулет сорвался с гвоздя, упал на пол и раскололся пополам.
Сергей в ужасе уставился на обломки.
Именно в эту секунду дверь отворилась и вошла заснеженная Катя.
- Мальчики, что это у вас тут стряслось? – вопросила она, недоуменно разглядывая лежащий на паркете нож.
Позднее Сергей сказал мне, что, когда оберег с треском разлетелся на половинки, ему в ноздри самым ирреальным образом ударил знакомый отвратительный запах – скользкий и душный, отдающий псиной и мокрым песком. Запах крови.