Я не знаю, сколько писателей и поэтов живет сейчас на нашей планете. Наверное, никто уже не сможет численно измерить потоп книг, излившийся на Землю за всю историю цивилизации. Зато можно прикинуть количество книг, имеющих хождение в мире.
В Америке издается пятьдесят-шестьдесят тысяч новинок в год, в Германии – больше семидесяти тысяч, в Китае – около ста тысяч. В России за год выходит из печати примерно тридцать тысяч книг, это и новинки, и переиздания.
Допустим, на планете появляется ежегодно миллион книжных новинок – это, мне думается, сильно заниженная цифра, – и пусть половина из них – художественная литература. На самом деле соотношение несколько иное, но для грубой оценки годится и это.
Конечно же, существуют еще издания прошлых лет, которые тоже обращаются в мире, их невероятно много. В Соединенных Штатах книжный рынок – он самый большой в нашей части Вселенной – оценивается в два с половиной миллиона наименований.
Вообразим, что мировой книжный рынок... ну, скажем, в четыре раза больше. Я все время занижаю цифры и намеренно оставляю в стороне бибяиотеки, говоря только о тех книгах, которые находятся в печати и циркулируют в торговле. Раз я уже принял, что художественная литература дает половину общего книгооборота, пусть так и будет, не стану менять пропорцию
Итак, пять миллионов книг. Разумеется, существуют переводы с одних языков на другие, издания одних и тех же книг разными издательствами и прочие перехлесты. Сокращу в два раза. Что получается? А получается то, что каждый год мировой книгооборог художественной литературы увеличивается на одну пятую.
Конечно, не следует забывать про естественную убыль: старые книги постоянно выпадают из обращения, поэтому мировое художественно-литературное хозяйство удваивается не каждые пять лет, а, скажем, каждые шесть или даже семь.
Что это меняет? Ровным счетом ничего. Под чертой любых книжно-арифметических действий все равно останется тот прискорбный факт, что никому из живущих на планете не дано ни прочитать, ни оценить, ни даже услышать о подавляющем большинстве существующих в природе книг.
Вообразим, что нашелся некий «идиот савант», который каждый день своей мучительной жизни прочитывает по три четырехсотстраничные книги, то есть пробегает страницу прозы или поэзии за полминуты – не важно, усваивает он что-нибудь или нет, – и трудится таким образом по десять часов сутки, не зная праздников и выходных.
Начав читать, предположим, с пяти лет, на девяносто седьмом году жизни – если, конечно, к этому време ни у него не лопнут глаза – он обнаружит, что осилил не более ста тысяч книг, то есть меньше трехмесячной нормы новинок прозы и поэзии, производимых издательствами мира. Или одну тридцатую годового оборота художественной литературы. Или одну пятую годового количества новинок. И можно сказать так: даже если нашему несчастному «саванту» неизвестные «работодатели» будут подсовывать только свежие книги, он не сможет проглотить и пятисотой доли тех новых изданий, которые появятся на свете за всю его трудолюбивую и бессмысленную жизнь.
Какой же из всего этого следует вывод?
Выводов много. Все они сугубо личные, то есть я их сформулировал сам для себя и навязывать кому-либо не имею права. Вот, например, первые шесть.
Жалко тратить время на чтение барахла. Его прочитают без тебя.
Жалко тратить силы на писание барахла. Его напишут без тебя.
Жалко тратить жизнь на издание барахла. Его издадут без тебя.
Читать надо только хорошие книги.
Писать надо – как играть на скрипке: с кошачьей головой во рту.
Выпускать из души на бумагу можно лишь то, что, оставшись внутри, переполнит душу и разорвет ее.
Дикси».
||||||||||
Следующий день Сергей провел в Сан-Франциско. Он подумал, что выставка «Интермедиа» и непредсказуемые результаты разговора с Тайлером могут не оставить ему времени на город, а побродить по Сан-Франциско очень хотелось.
На душе было страшно тяжело. Если Тайлер не соврал, то почему он уничтожил пленки «Черной книги»? А если соврал, то по какой причине? Впрочем, вряд ли Колман соврал – зачем ему такая ложь? Почему он… Нет, даже не так: что заставило его уничтожить пленки? Или, может быть… кто-то заставил? Он упомянул про какие-то угрозы…
Сергей встал рано утром, чтобы попасть на поезд, проходящий через станцию Тамьен в семь ноль три. Он пришел на автобусную остановку Фрутдейл-Баском в полседьмого, дабы сесть на двадцать пятый автобус в шесть тридцать семь, и, только прождав двадцать минут, с досадой вспомнил, что сегодня воскресенье, а значит, действует расписание выходного дня. Таким образом, на поезд, который Сергей наметил себе, он безнадежно опоздал.