Наверное, всё-таки стоило бежать…
Хотя наши летописи (Хроники Арендгаста) много лет назад были сожжены напуганными крестьянами, старейшины, чтобы помочь в игре Арканов, делились со мной священными знаниями: преданиями прошлого и предсказаниями будущего.
Я должен остерегаться своих самых злейших врагов: Смерть, Императрицу и Императора. Моим верным союзником всегда был Башня; его нужно отыскать сколь возможно быстро.
Также мне напророчено в этой игре отдать своё сердце другому Аркану — великой воительнице, «Той, что сражает издалека».
А это значит, что ритуал я точно переживу!
Старейшины также сообщили дату предсказанного Великого Бедствия.
Сегодня.
Катастрофа, что нас постигнет, ознаменует начало игры. Но разве я не должен уже слышать позывные Арканов? Что, если старейшины перепутали дату?
Отсутствию позывных может быть два объяснения, одно хуже другого: либо я не Арендгаст, либо игра начнётся не сегодня.
И то и другое сулит мне гибель.
Один роковой поворот судьбы привёл меня на край пропасти в прямом и переносном смысле. Когда мне было два года, один из последователей, как утверждают, младший аркан, решил, что увидел надо мной неясное изображение карты. Той ночью он украл меня у родителей и привёл на Гору.
Я окинул взглядом толпу, отыскав его. Красное лицо, затуманенный взор. Видел ли он на самом деле надо мной изображение карты? Он поклялся, что я седьмое пришествие Габриэля.
Но потом он ушёл в запой.
И сейчас кажется… нервничает.
Вся моя судьба определена пьяницей. Неужели мне предстоит заплатить жизнью за ошибку другого человека?
— Возвышенный…?
Я метнул взгляд на верховного служителя.
— Я готов, — снова соврал. Хоть я и настраивался на это всю свою жизнь, но по-прежнему решительно не готов к свободному полёту с высоты в несколько миль.
Если совершить прыжок в неизвестность, не дождавшись начала игры, то крылья ещё не будут полностью сформированы.
Все расступаются, пропуская меня к краю. И, пытаясь обратить на себя моё внимание для вечернего завершающего ритуала, тянутся к моей груди и спине.
— Выбери меня, — взывают они.
Неужели я один сомневаюсь в том, что выживу? Каждый шаг приближает к вероятной гибели.
Увидев край утёса, я туго сглотнул, но продолжил путь.
Ближе.
Если я, правда, являюсь Архангелом, и сегодня начнётся игра, во время падения я обрету крылья и когти. Обострятся все органы чувств, ускорится заживление.
Впервые покинув Гору, я полечу над землями, которых никогда не знал.
Ближе.
После захода солнца я вернусь с огнём — обрядным пламенем, являющимся частью ритуала. И община будет праздновать всю ночь, распивая крепкие напитки и наполняя великую пещеру ликованием.
Я выберу среди последователей четверых, самых видных и красивых, которые разделят со мной ложе. При том, что я даже не целовался никогда, эта часть пугает меня чуть ли не так же, как и часть с падением.
Боги, я никогда ещё не чувствовал такой жажды жизни.
Ближе.
Я вышел из-под нависающей скалы, прищурившись от солнечного света.
Ближе.
Что, если они ошиблись с датой?
На ясном небе ни единого облачка. Далеко вверху самолёт (один из тех таинственных летательных аппаратов!) рассекает синеву. День едва ли подходящий для конца света.
Ближе… на месте. Я опустил взгляд на остроконечные заснеженные скалы, задыхаясь от страха. И с замиранием сердца вспомнил ответ верховного служителя на вопрос, который я задавал ему много лет подряд: «Наш долг — проследить, чтобы ты стал Архангелом. Если инстинкт самосохранения возобладает над тобой, мы позаботимся, чтобы прыжок состоялся».
Другими словами, меня будут толкать в спину.
Моя судьба предрешена; я в любом случае шагну с этого утёса. Вопрос лишь в том, сделаю я это с достоинством, или с позором. Как только верховный подаст знак, я прыгну немедля. Прежде, чем растеряю всю решимость. Сжав кулаки, я сделал несколько резких вдохов, сдерживая крик ужаса.
Он повернулся ко мне:
— Когда будешь г…
Я сделал шаг в никуда.
Воздух свистит в ушах, длинные волосы хлещут по лицу.
Падаю…
Падаю!
Ничего не происходит! Что значит, я умру…
Больно!
По спине пробегает жгучая волна. Я не могу дышать. Состояние полусознательное. Небось, уже упал и разбился о скалы.
Так почему же я всё ещё лечу?