— Стычка? — её голос зазвучал выше, и я ощутил, как она приблизилась. — Братец, ты знаешь, что такие прогулки могут обернуться бедой. Тебе, как главе рода, нельзя разгуливать без охраны. Ты выяснил, кто это был? Их необходимо наказать, как они посмели? Или это кто-то из другой семьи? Если узнаю, убью.
Я почувствовал, как в уголках губ мелькнула тень улыбки. Её горячность вызвала у меня смешанное чувство восхищения и лёгкой тревоги. Она была настоящей защитницей, не позволяя никому и ничему угрожать тем, кого она любила. Но следовать за её эмоциями было бы глупо и безрассудно. Я повернулся к ней лицом, стараясь говорить ровно и уверенно.
— Это была незначительная случайность, не более, — сказал я, взглядом стараясь успокоить её внутренний огонь. — Произошло недоразумение, и всё уже улажено. Противники были наказаны и не стоит о них беспокоиться. Я приму меры, чтобы в будущем такое не повторилось, обещаю. Тем более Магалена ведь тебе уже сообщила что я в порядке.
— Хорошо, — наконец согласилась она, но её голос всё ещё звучал настороженно. — Надеюсь, ты не станешь скрывать от меня правду в следующий раз.
Она посмотрела на меня ещё раз, словно стараясь убедиться в искренности моих слов. Её глаза, в которых ещё оставалось сомнение, постепенно смягчались. Она подошла ближе и крепко меня обняла.
— Пожалуйста, береги себя. Я верю в тебя, брат, — тихо произнесла она, отпустив меня и направившись к двери. — У нас осталось не так много близких.
Вскоре после того, как дверь за ней тихо закрылась, в комнату вошёл начальник стражи. . Его поза была выправлена, а взгляд — внимателен. Он поклонился, прежде чем начать доклад.
— Господин, всё в порядке. Границы поместья под надёжной охраной, а патрули удвоены после вашего отсутствия. Но, если позволите, я хотел бы узнать, что произошло…
— Позже, — прервал я его и продолжил — отправь к моим покоям несколько стражников.
— Да господин — сказал он поклонившись.
Когда начальник стражи покинул комнату, в дверь раздался стук. "Что за проходной двор?" — возмутился я, привыкший к тишине за долгое время уединения от людей.
— Войдите, — произнёс я, уставшим голосом.
Дверь открылась, и на пороге появился Севалан. Его лицо было серьёзным, но в глазах читалось беспокойство.
— Говори, — приказал я, чувствуя, как напряжение в комнате нарастает.
— Вам передали письмо. Оно… оно без подписи.
Я протянул руку, и Севалан осторожно передал мне небольшой свёрток, обвязанный чёрной лентой. Развернув его, я обнаружил лист бумаги с несколькими строками, написанными небрежным почерком: "Господину Эдриану Винтмору, скоро мы встретимся вновь." Я отложил послание в сторону и с тяжестью вздохнул: значит они уже обнаружили что всё пошло не по их плану, может из-за этого меня не покидало ощущение что за мной следят.
— Всё прекрасно, Севалан, — ободряюще я улыбнулся.
Думаю, мне надо теперь готовиться, чтобы в следующую встречу меня не смогли убить.
Глава 3
Пробуждение было наполнено ощущением предстоящих дел. В голове, словно туман, клубились мысли о необходимости разобраться с накопившимися обязанностями. Первым делом я решил окунуться в бурную жизнь своего рода, изучить его текущее состояние, земли и людей. И я с головой погрузился в этот водоворот.
Прогуливаясь по территории поместья, я испытывал целый спектр эмоций. Величие и основательность, словно высеченные в камне, пронизывали каждую деталь. Но вместе с этим я чувствовал лёгкую меланхолию и печаль увядания. Сад, который когда-то был полон красок и ароматов, теперь безмолвен и просит о помощи садовника, чтобы вернуть ему былое великолепие.
Конюшни были образцом порядка и заботы. В них содержались скакуны благородных кровей, которые были обучены выдерживать вес закованного в сталь воина и не бояться грохота битвы. Эти кони были рождены для войны.
Конюший Марц, седовласый богатырь с густыми усами, и его юный помощник Теркл очень любили своих подопечных. Их любовь и преданность отражались в блестящей шерсти, сытых боках и радостном ржании коней. Марц с воодушевлением говорил о каждом жеребце, описывая его характер и происхождение. Я ощущал его искреннюю привязанность к своему делу, которую он стремился передать и своему сыну. Однако было очевидно, что тот мечтал о чём-то ином.