— Люди Ганимеда никогда и не думали об этом, — пытался возразить Третий.
— Молчать! — защелкал юпитерианин. — Возвращайтесь и расскажите своим, что вы видели. Ничтожно слабые силовые поля, такие, как у вашего корабля, с нашими нельзя даже сравнивать, потому что самый маленький наш корабль будет мощнее и больше вашего в сотни раз.
— В таком случае, — сказал Третий, — нам здесь больше нечего делать, и мы вернемся, как вы говорите, чтобы сообщить то, что узнали. Проводите нас, пожалуйста, к нашему кораблю, и мы распрощаемся. Но, между прочим, к вашему сведению, кое-чего вы не понимаете. У людей Ганимеда, разумеется, силовые поля есть, но к нашему кораблю они никакого отношения не имеют, Мы не нуждаемся в силовом поле.
Робот повернулся к своим товарищам:
— Через десять земных лет с хозяевами-людьми будет покончено. Сопротивляться Юпитеру невозможно. Слишком он силен. Пока юпитериане были привязаны к поверхности планеты, люди были в безопасности. Но теперь у них силовые поля… Мы можем только доставить людям полученные сведения, и это все.
Роботы отправились восвояси. Город остался позади. На горизонте показалось темное пятно — их корабль. Вдруг юпитерианин сказал:
— Существа, так вы говорите, что у вас нет никакого силового поля?
— Мы не нуждаемся в нем, — безразлично ответил Третий.
— Тогда почему ваш корабль не взрывается в космическом пространстве из-за атмосферного давления изнутри?
И он пошевелил щупальцем, как бы указывая на атмосферу Юпитера, которая давила с силой двадцати миллионов фунтов на квадратный дюйм.
— Ну, это объясняется просто. Наш корабль не герметичен. Давление и внутри и снаружи одинаковое.
— Даже в космосе? Вакуум в вашем корабле? Вы лжете!
— Осмотрите сами наш корабль. У него нет силового поля, и он не герметичен. Что в этом необыкновенного? Мы не дышим. Энергия у нас атомная. Нам все равно, есть ли давление, нет ли его, и в вакууме мы чувствуем себя прекрасно.
— Но в космосе же абсолютный нуль!
— Это не играет роли. Мы сами регулируем собственную температуру. От температуры среды мы не зависим. — Третий помолчал. — Ну, теперь мы сами можем добраться до корабля. До свидания. Мы передадим людям Ганимеда ваше послание — война до конца!
Но юпитерианин вдруг сказал:
— Погодите! Я скоро вернусь.
Он повернулся и двинулся к городу.
Роботы посмотрели ему вслед и стали молча ждать. Юпитерианин вернулся только часа через три. Видно было, что он очень торопился. За десять футов от корабля он опустился всем телом на почву и стал как-то странно подползать. Юпитерианин не произнес ни слова, пока не приблизился настолько, что чуть ли не прижался к роботам своей серой эластичной кожей. И лишь тогда зазвучал приглушенный и уважительный радиокод.
— Глубокоуважаемые господа, я связался с главой нашего центрального правительства, которому теперь известны все факты, и я могу заверить вас, что Юпитер желает только мира.
— Что? — переспросил Третий.
— Мы готовы возобновить связь с Ганимедом, — зачастил юпитерианин, — и обещаем не делать никаких попыток выйти в космос. Наше силовое поле будет применяться только на поверхности Юпитера.
— Но… — начал Третий.
— Наше правительство с радостью примет любых представителей с Ганимеда, если их пожелают прислать наши благородные братья — люди.
Чешуйчатое щупальце протянулось к роботам, и ошеломленный Третий пожал его. Второй и Первый пожали два других протянутых щупальца.
Юпитерианин торжественно сказал:
— Да будет вечный мир между Юпитером и Ганимедом!
Космический корабль, худой, как решето, снова вышел в космос. Давление и температура снова были нулевыми, и роботы смотрели на громадный, но постепенно уменьшавшийся шар — Юпитер.
— Они определенно искренни, — сказал ХХ-2,— и то, что они повернули на сто восемьдесят градусов, очень утешительно, но я ничего не понимаю.
— По-моему, — заметил ХХ-1,— юпитериане вовремя опомнились и поняли, что даже одно намерение навредить хозяевам-людям — это уже невероятное зло. Так что они вели себя вполне естественно.
ХХ-3 вздохнул и сказал:
— Послушай, тут все дело в психологии. У этих юпитериан невероятно развито чувство превосходства, и раз уж они не могли уничтожить нас, то им хотелось хотя бы сохранить свой престиж. Вся их выставка, все их объяснения — это просто своеобразное бахвальство, рассчитанное на то, чтобы поразить нас и заставить трепетать перед их могуществом.
— Все это я понимаю, — перебил Второй, — но…
— Но это обернулось против них же, — продолжал Третий. — Они убедились, что мы сильнее. Мы не тонем, не едим и не спим, расплавленный металл не причиняет нам вреда. Даже само наше присутствие оказалось гибельным для живых существ Юпитера. Их последним козырем было силовое поле. И когда они узнали, что мы вообще не нуждаемся в нем и можем жить в вакууме при абсолютном нуле, их воля была сломлена. — Третий помолчал и добавил резонерски — А раз воля сломлена, комплекс превосходства исчезает навсегда.
Другие роботы задумались, и потом Второй сказал:
— И все равно это неубедительно. Какое им дело до того, на что мы способны? Мы всего лишь роботы. Им пришлось бы воевать не с нами.
— В том-то и дело, Второй, — спокойно сказал Третий. — Это пришло мне в голову только сейчас. Знаете ли вы, что из-за нашей собственной оплошности совершенно нечаянно мы не сказали им, что мы всего лишь роботы.
— Они нас не спрашивали, — сказал Первый.
— Совершенно верно. Поэтому они думали, что мы люди и что все другие люди такие же, как мы!
Он еще раз посмотрел на Юпитер и задумчиво добавил:
— Неудивительно, что они побоялись воевать!
Гарри Гаррисон
Ремонтник
У Старика было невероятно злорадное выражение лица — верный признак того, что кому-то предстоит здорово попотеть. Поскольку мы были одни, я без особого напряжения мысли догадался, что работенка достанется именно мне. И тотчас обрушился на него, памятуя, что наступление — лучший вид обороны.
— Я увольняюсь. И не утруждайте себя сообщением, какую грязную работенку вы мне припасли, потому что я уже не работаю. Вам нет нужды раскрывать передо мной секреты компании.
А он знай себе ухмыляется. Ткнув пальцем в кнопку на пульте, он даже захихикал. Толстый официальный документ скользнул из щели к нему на стол.
— Вот ваш контракт, — заявил Старик. — Здесь сказано, где и как вам работать. Эту пластину из сплава стали с ванадием не уничтожить даже с помощью молекулярного разрушителя.
Я наклонился, схватил пластину и тотчас подбросил ее вверх. Не успела она упасть, как в руке у меня очутился лазер, и от контракта остался лишь пепел.
Старик опять нажал кнопку, и на стол к нему скользнул новый контракт. Ухмылялся теперь он уже так, что рот его растянулся до самых ушей.
— Я неправильно выразился… Надо было сказать не контракт, а копия его… вроде этой.
Он быстро сделал какую-то пометку.
— Я вычел из вашего жалованья тринадцать монет — стоимость копии. Кроме того, вы оштрафованы на сто монет за пользование лазером в помещении.
Я был повержен и, понурившись, ждал удара. Старик поглаживал мой контракт.
— Согласно контракту, бросить работу вы не можете. Никогда. Поэтому у меня есть для вас небольшое дельце, которое вам наверняка придется по душе. Маяк в районе Центавра не действует. Это маяк типа «Марк-III»…
— Что это еще за тип? — спросил я Старика. Я ремонтировал маяки гиперпространства во всех концах Галактики и был уверен, что способен починить любую разновидность. Но о маяке такого типа я даже не слыхивал.
— «Маяк-III», — с лукавой усмешкой повторил Старик. — Я и сам о нем услыхал, только когда архивный отдел откопал его спецификацию. Ее нашли где-то на задворках самого старого из хранилищ. Из всех маяков, построенных землянами, этот, пожалуй, самый древний. Судя по тому, что он находится на одной из планет Проксимы Центавра, это, весьма вероятно, и есть самый первый маяк.