— Классная все-таки штука, — Нацутори помотал головой, чтобы прогнать шум в ушах, и, покосившись на Ханатаро, отчетливо постучал костяшками по железному колпаку у себя под банданой. — Седьмой раз уже пригодилась…
— Ублюдок, так нельзя, — прошипел кто-то из пораженных рядовых.
— Цитируя вашего же третьего офицера Мадараме-сана — это опыт, засранцы!
Бойцы Зараки переваривали случившееся еще несколько мгновений, а потом ринулись единой массой на чокнутого лекаря в центре палаты.
— Нацутори-сан! — вырвалось у Ханатаро.
Но сумасшедший шинигами, уже оказавшийся рядом с ним, лишь весело улыбнулся.
— Спокойно, Хан. Сейчас как раз придет черед последней конфеты…
Что именно имел ввиду этот ненормальный Ханатаро так и не понял. Лавина озверевших отморозков уже почти накрыла их собой, когда…
— Чудик-кун!
Розовый чумазый вихрь, взлетевший верхом на Нацутори, радостно заколотил кулачками по скрытому шлему, выбивая ритмичную дробь.
— Чудик-кун, а что это вы тут делаете?
Ячиру с интересом воззрилась на живую стену, замершую от них всего в двух шагах. Вид при этом у бравых вояк был в большинстве своем перепуганный и окончательно охреневший. Некоторые, похоже, даже начали терять последние связи с объективной реальностью.
— Ячиру-тян, мне было бы, конечно, стыдно жаловаться, — Нацутори хитро покосился на тех, кто только что хотел разорвать его на части, и многие от этого взгляда сглотнули с явным трудом. — Если бы я не был жалким ничтожным червяком из четвертого отряда! А так… Видишь ли, Ячиру-тян, эти ребята пытаются обижать меня и моего приятеля.
В следующую секунду в головы почти всех присутствующих бойцов из отряда номер одиннадцать пришла одна и та же мысль — в помещении был лишь один выход, и совсем не было окон…
Странный шум, с утра наполнивший помещения лабораторий и исследовательских зон, удивил капитана Куротсучи не столько своим наличием, сколько тем фактом, что обычно глава Исследовательского Института знал причину подобного оживления. Но на этот раз шинигами при всем желании не смог припомнить, что же такого сверхважного и срочного он поручил своим подчиненным, чтобы они вот так вот носились. Мысли самого Маюри в последнее время были полностью поглощены поиском причин неудачи в работе с образцами, взятыми на месте последнего боя придурошного Зараки. Тем не менее, это вряд ли могло отвлечь его настолько, чтобы упустить действительно важные детали в своей личной вотчине.
Рядовые шинигами в белых халатах носились туда-сюда с папками каких-то документов, пересчитывали оборудование и лабораторную посуду, делали какие-то замеры и вообще вели себя немного неадекватно. Даже на взгляд своего капитана. Поскольку природное любопытно было главной движущей силой ученого, то Маюри поспешил разобраться в ситуации как можно скорее.
Причина неожиданного столпотворения обнаружилась в главном наблюдательном зале. Эпицентром хаотических метаний сотрудников лабораторий был разложенный походный стол, за которым восседала какая-то сопля, носившая поверх обычной формы белую накидку бойца отряда номер один. Рядом с блондинистым коротышкой возвышался с меланхоличным видом Акон. Чужак же с головой зарылся в ворох документов, изучая рукописные и печатные отчеты, сметы и графики.
— Вот опять, это что?! — возмутился коротышка.
— Что именно? — с непробиваемым выражением поинтересовался третий офицер.
— Читаю, — чужак-шинигами воздел палец вверх. — Отчет о проведении эксперимента «Эль-Эйч», реестровый номер пятнадцать дробь восемь альфа. Первая дата. Начат первичный этап, компоненты загружены в активную область. Выделяется свет, замечен бесцветный газ. Анализ спектра светимости и газа в примечании один. Час наблюдения. Изменений нет. Дежурный лаборант жалуется на боли в легких. Пятый час наблюдения. Изменений нет. Дежурный лаборант сгнил.
— И что? — выдержке Акона можно было только позавидовать.
— Акт о списании где?! — рявкнул мелкий, ткнув исследователя помятым отчетом в нос.
— Так… ну…
— Что «ну»? Я знаю, как вы работаете! Небось, провели на конец месяца, как потери в бою, да? А это, между прочим, совсем другая статья расходов!
Акон явно замялся с ответом, а крикливый коротышка, расположившийся на складном табурете, продолжал сверлить его осуждающим взглядом.