Демоны, которые принесли в Сид нун, а сидское имя им было нгахары, умели стабилизировать энергию Перекрестков и запечатывать особо разбушевавшиеся порталы, поэтому их стали звать Стражами Перекрестков. Мало кто даже из древних сидов помнил нгахаров, но предания представляли их существами без пола и лица, с текучей формой, с бесконечной оборотнической сущностью.
Легенды сидов не сохранили, когда и почему кто-то из магов Эмайн Эблах сыграл с нгахаром впервые. Но после той игры время от времени высшие маги вызывали Стражей, чтобы познать силу, которая им самим была неведома. Стражи не делились энергией просто так – они предлагали игру, и маг либо приобретал часть чужой силы, либо терял собственную. За смелость садившийся играть сразу получал дар – одно его желание исполнялось независимо от выигрыша, с тем условием, чтобы оно не было связано с предметом основной сделки. У Стражей было своеобразное чувство юмора.
Те, кто помнил нгахаров, говорили, что приходили они в Эмайн Эблах в плащах с капюшонами, которые и у сидов были распространены, но как выглядели на самом деле, никто не способен был увидеть. С человечеством нгахары имели еще меньше общего, чем сиды или фоморы, и, вероятно, когда-то пришли из совсем далеких параллелей, а после миллиона лет проживания на Земле и в реальностях, близким к ней, ушли, растворившись в космосе, искать более спокойные магические поля. Для сидов они были такими же богами из Потустороннего мира, как сами сиды – для людей.
Игра в нун внушала страх и вдохновение, но характерно, что, в отличие от самих сидов, нгахары не пользовались никакими сладкими, убаюкивающими и путающими чарами. Их игра была честной, насколько можно было назвать честным поединок с самыми древними существами, каких только могли вообразить себе сиды, сами знавшие жизненный срок, близкий к бессмертию. Завершив игру с проигрышем или с выигрышем, Стражи часто давали советы, перед тем как исчезнуть.
После ухода Стражей некоторые из Перекрестков и несколько Лабиринтов были ими запечатаны навсегда, а некоторые остались зиять рваными дырами в ткани реальности, и одно такое место в народе сидов было известно и внушало черный ужас еще долгие тысячелетия. Конечно, со времен нгахаров Перекрестки сильно потеряли в мощи, но любой Перекресток до сих пор оставался живым клубком различных энергий, которые тянули в разные стороны, и шаг влево или вправо означал падение в иную параллель. Лабиринт же мог переместить сразу в нескольких измерениях – не только в энергетическом и временном, но и в физическом пространстве, унося на другие планеты, где, в свою очередь, также существовали множественные параллельные реальности. Лабиринты были настоящими мясорубками любых энергий.
Стражи исчезли, а нун остался, и сама эта игра несла в себе магию даже без своих владельцев. А может быть, абсолютно все вещи в мире нгахаров жили своей жизнью.
Как бы то ни было, в нун зачарованно продолжали играть и сиды, и фоморы, и еще несколько магических рас, которые успели застать существование Стражей Перекрестков. Обычно после первой же игры магия игрока и магия игры настраивались друг на друга, как антенна и волна, и вот тогда возникал самый разный и удивительный симбиоз. Кого-то игра откровенно не любила, кого-то – обожала, а некоторые, осененные непостижимым вдохновением, получали совершенно новую силу и меняли реальность до неузнаваемости, она начинала подчиняться им, как ручной зверек. В земном мире подобных магов называли геомантами, но сиды их звали просто трикки – и это слово значило то же, что у людей: коварные, соблазняющие, запутывающие. Так сильно они сливались со своей игрой, которая и сама, соединившись с сидской натурой, становилась коварной. Нун, когда в него стали играть сиды, начал сильно отличаться от той мрачной, но прямолинейной игры, в которую играли нгахары. Нун мог сам включиться в игру – к примеру, исполняя в качестве дара не загаданные, а подсознательные желания игрока.
А потом сиды научили играть в нун людских магов, друидов. И в их руках игра снова поменяла свою природу. Однажды один друид получил через игру в нун такую огромную силу, что земную реальность еще долго сотрясали выплески стихийной магии. Он обрел могущество нгахара – власть над порталами и Перекрестками. Почему это случилось не с сидским магом, а с человеческим – никто не знал. Может быть, сиды были слишком хитры и тщеславны, и нун не подпускал их к своей сути. Человек же этот был прям, как меч, и таким же острым был его ум, а сила его и до игры в нун казалась живой, неотвратимой, как стихия. Он сам виделся скорее явлением природы, чем человеком.
Люди и сиды тогда существовали в тесном симбиозе, их параллели были ближайшими, и одни маги учились у других. Бывало, друиду удавалось то, что не удавалось сиду, хотя чаще случалось наоборот. У людей не было такой долгой жизни, они не знали секретов бессмертия, не владели оборотнической магией, разве что путем зелий или мутаций со зверем, что считалось порождением дикой и страшной, примитивной колдовской силы. Зато для самых сильных из них не существовало барьеров в виде рун и заклинающих знаков, многие заклятья на них не действовали, так что ловушки, в которые часто попадались сиды, оставались им неведомы. И учились они очень, очень быстро.
Тому не надо было спрашивать у Луга, как звали того друида, который получил нгахарскую силу. Когда Мерлин Миррдин сумел запечатать последний Перекресток поблизости от Эмайн Эблах, ему воздавали невиданные почести долгие столетия. Не нашлось бы существа в Эмайн Эблах, которому не было бы знакомо это имя.
И еще долго, очень долго друиды и высшие маги сидов – туаты – жили в любви и согласии, обмениваясь знаниями, обучая друг друга, путешествуя вместе по разным мирам. Друидам было разрешено посещать главные города Эмайн Эблах – Финиас, Гориас, Муриас и Фалиас, где хранились известные людям магические артефакты, как, например, меч мага Нуады, излучавший энергию, сравнимую с ядерной, как понял Том по описаниям, или Файлский менгир – один из крупнейших источников генерации магического поля. Знаменитое копье Луга, о котором Коллинз столько читал в кельтском фольклоре, тоже излучало чудовищную энергию, но природа этих полей и радиаций оставалась Коллинзу неясна, все же он был только журналистом, а не физиком.
Дружба друидов и сидов ни у кого не вызывала удивления. Сами магические расы тогда часто смешивались. Сиды, как многоликий народ волшебных существ, жили в Эмайн Эблах задолго до того, как туда пришли туатские маги. Потом долгая жизнь на одной земле много раз скрестила сидов и туатов, а люди всех жителей Эмайн Эблах стали звать сидами, и сама страна Эмайн Эблах стала известна в человеческом мире как Сид.
Однако друидам были известны все тонкости взаимоотношений магических рас. Известна им была и история давней борьбы туатов с фоморами, в которую скоро был вовлечен весь Сид. Прежняя война закончилась победой туатов, Луг изгнал фоморов и занял верховный престол, поскольку Нуаду, правивший Эмайн Эблах многие сотни лет, в решающей битве с фоморами был убит.
Фоморы когда-то принадлежали к бесконечно разнообразному народу изначальных сидов и отделились от него, когда не захотели признать власть туатов и полное слияние с ними. Они переместились в соседнюю с Эмайн Эблах параллель и периодически совершали оттуда набеги на новый Сид. Спустя сотню лет после коронации Луга у фоморов также появился молодой правитель. Имя ему было – Корвус.