«О, мой дорогой Гвидион… – все так же ласково улыбнулся Луг, и Том увидел ямочки на его нежных веснушчатых щеках, и глаза его засияли, как две лазурные звезды, в них словно бы опрокинулось и заблистало вечернее небо. – Тебе не надо знать ответы на эти вопросы. Тебе надо знать ответ только на один вопрос: со мной ли ты? Любишь ли ты меня так же, как я люблю тебя?»
***
Снились ему деревья в тумане, и было ему хорошо, будто под пуховым одеялом в холодную ночь, но постепенно сквозь сон начали проникать какие-то металлические постукивания, шипение, мягкий шум и точно бы чья-то болтовня на заднем плане.
Том поморщился, вспомнив тех надоедливых и ужасно пискливых синих существ, которых смертные называли пикси, попытался перевернуться на другой бок… и поезд с шипением рассерженной кошки влетел на очередную станцию.
А на следующей станции Том, с безобразной грубостью выкинутый в реальность, едва успел соскочить на перрон, как алый состав умчался, оставив растерянного пассажира стоять столбом посреди все того же мрачного шахматного кафеля.
Ни Роуз, ни Хейла по-прежнему не наблюдалось, но Коллинза это мало волновало. Расставшись с Лугом, он словно бы оставил в груди открытую рану – и теперь чувствовал себя беззащитным и обнаженным, слабым, отвратительно влюбленным в каком-то совершенно неведомом, нечеловеческом, бесплотном смысле.
Возможно, поэтому, с каким-то непонятным злорадством думал он, пока эскалатор неторопливо вез его наверх, никто и никогда в жизни не мог дотронуться до его сердца. Оно хранило место для Страны чудес.
Он не беспокоился теперь, как в следующий раз попадет туда. Он теперь знал запах этой земли – терпкий, манящий, единственный – и знал то жаркое золотое сияние, которое окружало ее и оставляло блестящий теплый, хотя и быстро гаснущий след везде, где она просвечивала сквозь реальность.
И хотя теперь ему было хорошо известно, что Страна сидов вовсе не такая, как поется в милых детских песенках, и что там нет невинных млечных дорог и жемчужных полей, он также знал, что принадлежит ей до последней капли крови. И что готов пролить ради нее не только свою кровь, но и чужую, без всякого сожаления.
Когда он стоял на переходе, пережидая поток машин, откуда-то из открытых окон крохотного бистро донеслась незатейливая музыка, и постепенно Том различил слова:
– Ready to rock it, like rock n roll
You are the flower in glittering gold
Sleeping in the palm, the palm of my hand
They show you who to follow, it looks like a man…
Том улыбнулся, поднял воротник пальто и быстро пошел вверх по улице. Ему казалось, что сквозь вечерний туман проглядывают холмы и отовсюду доносятся какие-то встревоженные звуки, словно невидимый народец беспокоится за него.
Но беспокоиться было уже не о чем. Том намеревался биться во имя Луга Сияющего до тех пор, пока магия не покинет его кровь. Впрочем, разве дело было в магии? Вовсе нет. Он готов был биться во имя Луга, пока сама жизнь не покинет его.
Глава 16
Тайлер пробудился от крайне странного и болезненного ощущения. Ощущения пустоты. В голове у него будто выстрел прозвучал, только вот бесшумный. В первые мгновения ему даже показалось почему-то, что он умер. Но нет: он для пущей уверенности приподнялся и оглядел себя, а потом и ощупал – был не только живым, но и невредимым. Или, может быть, кто-то опоил его волчьей травой? Тайлер лишь раз испытал на себе действие этого ужасного яда – галлюцинации с безобидной на вид травки с мелкими голубыми цветочками насиловали мозг хуже каленого железа.
Однако кто и когда? Воспоминания о вчерашнем дне разом вернулись, и Тайлер озабоченно осмотрелся: где же Том? Но увидел он только Роуз, зябко свернувшуюся клубочком на земле под куцым прикрытием короткой кожаной куртки – она крепко спала, рыжие волосы разметались по побледневшему от холода лицу.
И тут до Тайлера дошло.
Не было не только Тома – не было ни моря, ни скал, ни песка. Перед ним простиралась желтоватая, точно выжженная пустошь, которая к горизонту заканчивалась чередой невысоких холмов и блеском воды небольшого озера, которое отсюда выглядело маленьким круглым зеркалом, брошенным на колючем рыже-зеленом одеяле.
Солнце стояло еще не высоко над землей, и в целом пейзаж выглядел вполне мирно – пахло травами, вереском, где-то в небе стрекотала неведомая птица. И все же Тайлер не мог отделаться от какого-то тонкого, необъяснимого ужаса – ему казалось, что в этом месте выкачали весь воздух, остался только душащий вакуум. Хотя о чем это он, дышит же полной грудью, вдыхает глубоко и выдыхает, да и воздух здесь свежий и даже сладкий, так откуда взялась эта раздирающая грудь тревога?
Одно хорошо – возможно, они уже вне владений Луга, возможно даже, близко к Пограничному миру, откуда легче вернуться в Лондон. Как бы ни увеличивал нун число порталов, все же сыграно было еще вовсе не достаточно, и в земной мир пройти отсюда оказывалось по-прежнему непросто. Проснулась ли магия в крови только у Коллинза или вместе с ним проснулись десятки других магов и тоже начали играть, Тайлер не знал. Когда он покинул Лондон, ему ничего не было известно о других игроках. Или же просто шпионы Мерлина слышали и видели не слишком хорошо, да и осталось их мало, очень мало для большого и такого сейчас беспокойного земного мира.
Как бы то ни было, за Тома беспокоиться, пожалуй, не стоило – он сейчас главная надежда Луга. А вот за себя – еще как.
Тайлер никогда не недооценивал Луга, как многие, его невинная внешность нисколько не обманывала вервольфа. Он знал, что Луг может быть вселенским злом, если ему что-то придется не по вкусу.
И, очевидно, присутствие друидского оборотня при своем маге ему точно пришлось не по вкусу.
Хотя, может быть, он ограничился тем, что просто выбросил их с Роуз за пределы своих прямых владений?
Тайлер осторожно встал, осмотрелся по сторонам и попробовал обратиться.
Ничего.
Значит, они до сих пор в самом сердце Эмайн Эблах, на острове Туле, в Светлом лесу, который мог представать в любом виде, и вся эта внушающая беспричинный страх пустошь – всего лишь декорация.
Хотя все чувства кричали ему о том, что это совсем, совсем другое место. Каждая клеточка его тела с безумием сигнализировала ему о чем-то ужасном, мозг махал красными флажками, но Тайлер никак не мог распознать эти сигналы, что пугало еще больше. Пожалуй, впервые в жизни он был близок к беспричинной панике, и это злило. Злило так, что человеческие губы сами собой приподнимались в волчьей гримасе, морщась и обнажая безобидные зубы.
– Если ты пытаешься стать красивым черным волком и произвести на меня впечатление, то не напрягайся, дорогуша, – послышался за спиной хрипловатый со сна голос Роуз. – Мы на одной из Пустошей. И кажется мне, что Луг забросил нас именно на Волчью пустошь. Он славится своими шутками. И обидчив, как всякий фэйри. Ты должен был предвидеть что-то подобное, когда потащился за нашим магом, волчок.
– Пустошь? Что это такое? – осторожно спросил Тайлер, предчувствуя неладное.
Роуз расхохоталась, как Тайлер особенно ненавидел – визгливо и по-старушечьи. В этот момент внутри Хилла просто все сворачивалось, как кислое молоко: ему казалось, что сквозь нежное девичье личико начинает просвечивать череп. Он и так-то ведьме не очень симпатизировал, а в такие моменты все труднее сохранял спокойствие.
– Давным-давно, еще когда шла война фоморов и сидов, фоморы унесли с собой часть магии этого мира. Унесли и менгиры, с помощью которых туаты добывали магию из Вселенной. Магии осталось так мало, что некоторые места в Сиде ее лишились вообще. Это произошло в один миг – магия ушла отсюда, из самого места, и навсегда покинула его жителей. Все те, кому не повезло здесь жить, в один миг лишились своих способностей. И чудес здесь больше никогда не встречалось. Их зовут Пустошами, эти выжженные территории, и ничего похожего не видели даже в земном мире – даже там в воздухе всегда есть магия, друиды бы тебе подтвердили. Поэтому ты не можешь здесь обратиться. Но совсем по другой причине, чем в Светлом лесу. Там чужая магия была слишком сильной. Здесь ее просто нет, и все, кто сюда попадает, теряют свои силы.