Да и сэн этот был не так-то прост, Тайлер чувствовал такие вещи. Опасный тип – из тех, что прячут под кажущимся спокойствием, даже мягкостью сильнейшую психопатичность. И, конечно, никаких правил для них не существует, кроме своих собственных. Таких людей он встречал и в Лондоне – бывшие волки или просто люди, они всегда были хищниками. Ухо с ними надо держать востро: никогда не знаешь, когда они решат завязать твои кишки бантиком.
– Ну что же, если вы будете нам полезны, добро пожаловать, – улыбнулся сэн и махнул рукой вглубь деревни, призывая следовать за собой.
***
Их поселили в одном из заброшенных домов на окраине. Тайлер зажег свечи, связку которых нашел на покосившемся столе, и неверное пламя, дрожа, осветило паутину в углах, слой пыли на разномастной грубой мебели, ряд бутылок с чем-то мутным на полках вдоль стен, пятна мха на бревенчатом потолке.
К несчастью, в доме оказалось и зеркало – темное от времени, мутноватое, в разводах, зато во весь рост, и, конечно, Роуз не преминула в него посмотреться.
Тайлер ждал воплей и причитаний, но ведьма стояла перед зеркалом каменным изваянием и молча смотрелась в него.
– Роуз! – окликнул он ее, когда показалось: уж чересчур долго и чересчур тихо она так стоит.
Роуз встрепенулась и отвернулась от мутных глубин.
– Это зеркало источает яд, – сказала она.
– Здесь все источает яд для нас, – ответил Хилл.
– Как ты думаешь, песик, мы останемся здесь навсегда, нам уже не выбраться? – дрожащим голосом спросила ведьма.
Тайлер промолчал. Зачем было озвучивать очевидное?
– И через несколько дней я стану старухой, если так будет продолжаться, – продолжала Роуз, пропуская через пальцы пряди своих еще рыжих и еще пышных волос.
– Роуз, – сказал Тайлер. – Строго говоря, ты уже давно не юная девушка. Уже очень давно. Это просто чары.
– Просто чары? – прошипела она ему прямо в лицо. – Просто чары? А как же быть с тобой, волчок? Как тебе без твоей второй сущности? И вторая ли она, может быть, первая? Как это, когда у тебя отняли твою лучшую часть? Как скоро, скажи мне, тоска начнет жрать тебя? По запахам? По звукам? По силе? И ты тоже начнешь слабеть и стареть, быть может, не сразу, но – сколько мы здесь проторчим? Может быть, сотню лет, прежде чем умрем! На этой проклятой пустоши! И никто не придет за нами!
– Или нас убьют уже через несколько дней, – заметил Тайлер. – Так что, возможно, все твои тревоги напрасны.
– Я не хочу умирать! – крикнула Роуз. – Особенно здесь, так, в забвении, в слабости, в старости… Как какая-нибудь человеческая старуха, сгорбившаяся от горестей и бедствий… Что ты молчишь, Тайлер?!
Тайлер вздрогнул от звука собственного имени, и что-то заколотилось в груди.
Ему вдруг почудилось, что они в этой деревушке и в самом деле уже десятки лет, и он точно бы припомнил каждый день: как утром ел скудную похлебку, как ходил с остальными жителями деревни охотиться на оленей, обучал кулачному бою и бою на ножах крестьянских детей, запрягал лошадь и ездил в соседнюю деревню на мельницу за мукой, чинил сломанные повозки и даже научился работать в кузнице – ковать короткие мечи и кинжалы. Пустошь со временем показалась им не такой страшной, как вначале: можно было ходить в лес, ловить рыбу на озере и купаться, и луна здесь была всего одна.
Но иногда, вспомнил Тайлер, из дальних лесов приходили монстры. Огромные волки, непохожие на местных мелких хищников, – умные, черные, с длинными и острыми клыками, с желтыми, синими и красными глазами, с густой косматой шерстью, что пахла травами и хвоей. Чудовища приходили стаей, целенаправленно, и были очень злы. Они нападали на деревню, и после них оставались не просто бездыханные тела – после них оставались кровавые куски растерзанной плоти. Эти волки не знали пощады, и их злоба не поддавалась пониманию, ими двигал не голод, не стремление защитить свою территорию от чужаков и даже не борьба за новые владения. Волки сами были чужаками и приходили издалека, ради нескольких деревень на Пустоши пробегали многие сотни миль, а потом исчезали – до следующего года, до того дня, когда луна снова становилась кроваво-красной.
Но, кажется, Тайлер знал причины их злобы. Кажется, он знал, откуда взялись эти волки и кто они такие. И понимал, как давно в их крови густеет месть.
Селяне бились с волками насмерть, и иногда деревням удавалось выстоять и отправить волков восвояси с серьезными потерями в их рядах.
И Тайлер зажмурился, когда, как наяву, увидел калечащих друг друга людей и зверей и услышал ужасающий, полный смертной тоски вой, который стоял в эти ночи над Волчьей пустошью…
«Я начинаю понимать тебя, Луг, – подумал он. – О, я начинаю понимать тебя».
И тут же пощечина ослепила его, как вспышка выстрела в темноте.
– Тайлер! Очнись! Да очнись же, глупый пес!
– Что?
– Да на тебе морок! – завопила Роуз. – Ты стоишь и пялишься в пустоту уже Мерлин знает сколько времени!
Ах да, вспомнил Тайлер. Точно, здесь же имя Мерлина приравнивалось к самому темному и грязному ругательству, все равно что для ревностного католика дьявола помянуть.
– Чего ты от меня хочешь? – огрызнулся он. – Сегодня мы ложимся спать, а утром подумаем, что делать дальше. Мы оба устали.
– А если нас прирежут во сне? – нервно спросила Роуз.
– Я думаю, здешний сэн очень расчетлив. Скорее всего, за домом следят, и если бы мы сейчас вздумали прогуляться по соседям, нас бы точно прирезали. Но если не будем дергаться – на нас еще посмотрят.
Кровать здесь была одна, правда, очень широкая, и выглядела крепкой. Дубовая, присмотрелся Тайлер. И на спинке тончайшая резьба – похоже, дело рук лесных эльфов. Привет из тех времен, когда в этих местах еще текла магия и оборотни общались с другими народами Страны чар.
Он поставил две свечи у изголовья с разных сторон, закрепив их в допотопных плошках, нашедшихся на том же косом столе, и порадовался огромному одеялу из медвежьего меха, в котором можно было утонуть с головой, – в доме оказалось холодно, а топить печь ничем не нашлось.
Роуз еще некоторое время сидела перед зеркалом на низком, грубо сколоченном табурете, и Тайлер ей не мешал – может быть, ужас перед печальными переменами во внешности приведет ее к каким-то мыслям. У самого Хилла пока не было ни одной. Он уже начал проваливаться в дрему, и во сне снова над его головой закачалась огромная красная луна, как кто-то потрогал его за плечо.
– Тайлер… – прошептала Роуз. – Повернись ко мне!
Тайлер вздохнул и повернулся, посмотрел вопросительно.
– Завтра я, может быть, уже проснусь старухой… – проговорила ведьма, глядя ему прямо в глаза и все крепче сжимая его плечо своими тонкими холодными пальцами. – С дряхлым телом, с выпавшими зубами, с полностью седыми волосами… И сама себе буду внушать отвращение… Хочу последний раз побыть с мужчиной, пока еще красива.
Тайлер некоторое время непонимающе взирал на нее, а потом до него дошло. Она что, серьезно, мать вашу?! Оборотень и ведьма – да он даже в сказках такого не читал!
– Мы больше не те, кем всегда были, – произнесла она, точно прочитав его мысли. – Мы просто заблудившиеся в чужой стороне мужчина и женщина, одни в темноте, и завтра нас, может быть, убьют.
Тайлер сглотнул, в горле снова зажгло – уж слишком горько звучала эта правда.
– Ты же всегда был крутым парнем, а крутые парни готовы к постельным подвигам круглые сутки, – бледно улыбнулась Роуз. – И я слышала такие горячие байки о волках-любовниках, это же не просто треп, верно?
– Роуз, хватит брать меня на слабо, мне не шестнадцать, – покачал головой Хилл.
– Я прошу, – прошептала она. – Уж я постараюсь, чтобы тебе было хорошо…