— Сынок, вот уже неделя, как ты у нас. И я так рада тебе, так счастлива! Я сделаю для тебя все, что захочешь, только не оставляй нас, не уезжай. Кто знает, что еще может случиться с тобой?
Не успела она сказать это, как Рагим взял книжечку Нуреддина и спросил:
— Знаешь ли ты историю этой книжечки, дитя?
— Да, мне рассказывал отец.
— Теперь прочти, что написано на обложке.
Нуреддин прочел:
«Творя добро, брось рыбу в море. Если рыба не поймет, то поймет бог, Рагим».
— Дитя, Рагим — это я. Тот самый Рагим, у которого когда-то на ярмарке вытащили из кармана триста рублей, и он плакал на пристани. Твой отец Гаджи-Насир выручил меня из беды, сделал доброе дело, и я сейчас только выплачиваю долг свой тебе — его сыну. У нас нет детей. Если я отвезу тебя домой к Бахар, Гюльпери — твоя опекунша — снова возьмет тебя к себе. И Бахар не в силах будет защитить тебя. Она — простая служанка, а закон на стороне твоей мачехи. Что она сможет сделать? Если хочешь, я напишу Бахар, чтобы она приехала к нам и жила здесь.
Это предложение очень обрадовало Нуреддина. С этого дня для него началась новая жизнь. Рагим устроил его в реальное училище, и он учился так же хорошо, как когда-то в школе при жизни отца.
Однажды, возвращаясь из училища, Нуреддин встретил Джаннат-Али и очень обрадовался. Он повел его к себе домой и всю дорогу рассказывал о своей жизни после того, как они расстались тогда на углу.
— Дедушка, ты так много сделал для меня хорошего! Теперь я должен отплатить тебе.
Дома Гарим приветливо встретил их. Он был очень доволен тем, что у Нуреддина такое доброе сердце.
— Всегда поступай так, — сказал он. — Не забывай о бедных и бездомных, никогда не забывай тех, кто хоть раз помог тебе.
Однажды вечером, когда Нуреддин, Рахима и Рагим пили чай, в комнату вошла Бахар. Увидев своего дорогого мальчика, она от радости и удивления замерла на месте. Нуреддин бросился к ней в объятия.
— Бахар! Неужели ты не узнаешь меня?
Он крепко обнял ее. Только тогда бедная женщина пришла в себя.
— Ох, Нуреддин! Это ты? Ты жив!
И она стала горячо целовать его.
Встреча их была такой трогательной, что старики, глядя на них, прослезились.
Немного отдохнув с дороги и напившись чаю, Бахар стала рассказывать:
— Знаешь, Нуреддин, все, даже судья, считают тебя мертвым. Через три дня после того, как ты убежал из деревни, крестьяне нашли в реке твою шапку и отдали ее Амираслану, а он показал ее судье. Вот и постановили считать тебя мертвым. После этого Амираслан и Гюльпери приехали в город, забрали все вещи, а мне сказали: «Ты нам не нужна. Иди, куда хочешь». Обидно мне стало. Я заплакала и сказала им все, что накопилось у меня на душе. На шум прибежали соседи. «Слушайте! — закричала я. — Вот эти два человека виноваты в смерти Нуреддина!» Тогда Амираслан позвал городового и выгнал меня. Теперь ты, мой мальчик, должен заявить судье, что ты живой и потребовать у них отчета, надо наказать их как следует.
— Нет, Бахар, ничего этого делать не нужно, — возразил Рагим. — Придет время, и оба они будут наказаны. Теперь все мое богатство принадлежит Нуреддину, у него ни в чем нет нужды.
После ужина муж в жена ушли в соседнюю комнату, а Нуреддин и Бахар еще долго разговаривали. Выслушав грустный рассказ мальчика о всех его злоключениях, Бахар еще больнее укрепилась в мысли отомстить Гюльпери и Амираслану.
Прошло десять лет. Была весна. В доме Рагима с раннего утра хлопотали, готовясь к встрече гостей. Нуреддин только что окончил реальное училище, а Рагим решил отпраздновать это событие настоящим пиршеством.
Бахар, Рахима и сам Рагим накрывали на стол в большом вале. Даже Джаннат-Али помогал им. Он нарвал в саду цветов, выращенных им самим, и поставил их в дорогие вазы.
Виновник торжества стоял в это время перед зеркалом в соседней комнате и примерял новый студенческий костюм. Когда он вышел в зал, старики всплеснули руками, так он был красив.
— Да сохранит тебя бог от дурного глаза! — сказала Рахима, обнимая и целуя его. К двум часам дня дом наполнился молодыми людьми. Нуреддин пригласил всех в зал, и пиршество началось.
Никогда еще в доме Рагима не было так весело. Молодые голоса и беззаботный смех заглушали звуки тары.
К вечеру гости стали расходиться. Нуреддину захотелось немного освежиться, погулять по городу, и он ушел с товарищами. Вечером, когда вся семья сидела за чайный столом, он вошел в комнату и взволнованно сказал:
— Отец, я привел гостью. Прошу принять ее.
— Твои гости — наша радость, — ответил Рагим.
— Знаю, отец, но моя гостья... Боюсь, что вы ее не примете.
— Почему же? Пусть войдет.
Нуреддин вышел и скоро вернулся, ведя за руку какую-то нищенку.
— Мама, ты знаешь, кто эта женщина? — спросил он Рахиму.
— Гюльпери! — вскрикнула Бахар, и в глазах ее вспыхнул огонь гнева и мести.
— Да, это Гюльпери. И вот, посмотри теперь, как я отомщу ей. — Нуреддин повернулся к своей бывшей мачехе и опекунше:
— Все те муки, все страдания, которые ты причинила мне, я прощаю тебе, Гюльпери. Поверь, в сердце моем нет ничего, кроме жалости. Услышав это, Гюльпери с плачем бросилась к ногам Нуреддина.
— За все твои муки и страдания бог наказал меня так, что я осталась без хлеба, без крова, и в этих лохмотьях скитаюсь по улицам.
Нуреддин поднял ее на посадил на стул. Она плакала и говорила:
— Правда, я хотела завладеть твоим наследством, но я не желала твоей смерти. Это Амираслан уговорил меня. Это он задумал бросить тебя в колодец.
— Не потому ли ты и меня оставила в городе, не взяла с собой в деревню? — гневно воскликнула Бахар.
— Успокойся, Бахар! — остановил ее Нуреддин. -Дай ей договорить.
И Гюльпери продолжала:
— Когда нашли твою шапку, мы решили, что ты утонул в реке. Бедный твой дедушка Имамверди не вынес этого, умер с горя.
Юноша глубоко вздохнул.
— Так мы и стали хозяевами твоего имущества...
— И оно пошло вам в прок? — спросила Бахар.
— Нет, Бахар. Через два года ничего не осталось, Амираслан все проиграл в карты. Потом он продал дома и в городе и в деревне, и эти деньги тоже промотал. Меня прогнал, а сам ушел с шайкой разбойников. Грабил народ несколько лет, потом его поймали и повесили.
— Да, верно пословица говорит, — вставила Бахар, — повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сломить.
Гюльпери продолжала свой рассказ.
— Я вышла замуж за одного человека. Он привез меня в город, бросил, а сам скрылся, неизвестно куда. Пришлось мне просить милостыню. Один только бог знает, столько я пережила!
Она опустила голову и горько заплакала.
— Не плачь, Гюльпери! Ты была женой Гаджи-Насира и мачехой Нуреддина. Ради них я прощаю тебе все, оставайся у нас, — сказал Рагим и повернулся к Нуреддину: — Сын мой, теперь я спокоен. Сегодня я увидел плоды своего воспитания. Я усыновил тебя, но не считаю это подвигом, потому что я лишь за добро отплатил добром. Это может сделать каждый человек. А ты поступил лучше, ты на зло ответил добром.
Гаджи-Самед кончил.
— А теперь решайте сами, мои дорогие, чей рассказ лучше, — сказал он, обращаясь к притихшим и взволнованным детям.
— Конечно, твой. Твой рассказ самый интересный, — ответили, не задумываясь, Мамед к Фатьма.
