Джокьякарта (Джокья) и Суракарта (Соло) похожи друг на друга и больше ни на один город в мире. Это старинные центры яванской культуры и искусства. В прошлом Соло и Джокья были столицами двух соперничавших султанов. Духом старояванских столиц здесь дышат не только стены сохранившихся дворцов — кратонов, но и многие другие кварталы.
Пожалуй, самый разнородный из больших городов — Сурабайя. Нарядный, оживленный центр, тихие, тонущие в садах боковые улочки, поселки стандартных, как бы выстроенных по ранжиру однотипных домов, индустриальные (в индонезийских, конечно, масштабах) районы и, наконец, порт, гражданский и военный, расположенный как-то в стороне от города. Близость порта ощущается только в большом количестве моряков на улицах, но, к сожалению, не в прохладном дыхании моря. Сурабайя — самый жаркий, самый знойный, самый душный из яванских городов. Расположена она в заболоченной дельте реки Брантас, полустоячие воды которой оказывают на город значительно больше влияния, чем море. Здесь очень много комаров, и нигде в других местах я не видел таких огромных и наглых крыс.
И все-таки у всех индонезийских городов много сущего. Даже въезжая в небольшой городок типа Сптубон-до, Воносарп или Вонособо, не различишь, маленький ли это город или окраина большого, пока не въедешь на алунг-алунг — центральную площадь перед зданием муниципалитета, где обычно возвышается одно или несколько «деревьев власти» — варингинов. Изо всех индонезийских фикусов этот представляет собой наиболее хаотичное переплетение стволов, ветвей, свисающих воздушных корней. По яванскому преданию, варингин — это застывшая принцесса, закрывшаяся от преследователя своими волосами и одеревеневшая подобно убегающей от Аполлона Дафне.
Обычно на этих «княжеских» деревьях вешали осужденных, скорый суд над которыми вершился тут же, в резиденциях раджей.
Для всех яванских городов характерно обилие зелени, белизна стен, большое количество одноэтажных домиков с высокими красными черепичными крышами. Домики эти разделены садиками, в которых, странное дело, большая часть растений находится по бокам, а на улицу выходит почти неприкрытая веранда. Веранда белей, на которой индонезийская семья проводит обычно весь свой досуг, составляет непременную принадлежность каждого городского и сельского дома. К этому еще следует добавить широкую, как правило, открытую настежь дверь, ведущую во внутренние помещения, и низкие заборы, а иногда и просто живые изгороди из самшита, пизонии или дурмана. Так что жизнь индонезийской семьи протекает, можно сказать, на виду у всех. Проходя или проезжая по улицам, особенно вечером, невольно наблюдаешь кадры из чужой своеобразной жизни.
В садах много цветов. В большинстве своем это цветущие деревья и кустарники. Значительная часть садовых растений выращивается в кадках. Нас это очень удивило. Ведь, казалось бы, в таком благодатном климате и палка прорастет, если ее воткнуть в землю. Не знаю, чем это вызвано, тем ли, что, переезжая в другой дом, семья может взять с собой любимые цветы, или тем, что кадка облегчает уход за деревом (поливка в сухой сезон, внесение удобрений).
В городских и пригородных садах чаще всего встречаешь кусты гибискуса с огненно-красными, розовато-фиолетовыми, реже желтыми цветами. У молодых индонезиек нередко можно увидеть такой цветок возле уха. Недаром один из сортов гибискуса носит название «сережка принцессы». Великолепны яркие бугенвиллеи. Свисающие ярко-пламенные кисти этого растения в ботаническом смысле слова собственно не цветы и не соцветия, а окончания ветвей. Очень непривычно видеть цветок дендрохилума, словно составленный двумя красными зазубренными веточками. Эффектны и разнообразны гардении, магнолии, гордонии, искусственной белизной отливают словно вылепленные из пластика цветы мединиллы, нежно-палевые уплощенные лепестки кроссандры сложены в цветке во много слоев. Любопытны причудливые метелки лагерстремии, по утрам окрашенные в нежно-розовый цвет, но к вечеру наливающиеся пурпуром. Стены многих домов увиты антигоной, пассифлорами, розовыми, малиновыми и ярко-красными граммофончиками ипомеи. Но всех цветов не перечесть, их целые десятки, ярких, причудливых, с экзотическими названиями.
Забавно, что всего этого разнообразия цветов не встретишь обычно на базарах. Там продаются гладиолусы, тюльпаны, георгины. Правда, все в одно и то же время года. Выставленные на продажу цветы очень похожи на наши, но таких залежей цветов, такого цветочного разгула у нас не встретишь. С цветочными базарами соседствуют фруктовые. Здесь, наоборот, увидишь груды фруктов, многие из которых почему-то никогда не подают к столу в ресторанах и закусочных. В приморских городах можно часами бродить по рыбным рядам, находить рыб и морских беспозвоночных все новой и новой формы. Человека, не опускавшегося в тропиках подводу, может быть, поразят и их краски, но по сравнению с тем, что можно увидеть под водой, на суше они удивительно тусклы и бесцветны. Забавные находки можно сделать и в мясном ряду. Здесь иногда продают большеногов, или сорных кур, яйца которых развиваются без насиживания в выделяющих достаточно тепла мусорных кучах. Однажды я видел, как покупатель старательно укладывал в целлофановый мешок беспомощно барахтавшегося ящера-панголина, имевшего, несмотря на внушительный роговой панцирь, цвет молочного поросенка. Неподалеку продавали какие-то глиняные фигурки, которые, оказывается, употребляются в пищу, особенно ожидающими ребенка дамами.