Тропическое великолепие царит там, где продают овощи. Продолговатые корневища кассавы (тут же их можно отведать в горячем виде; они были бы похожи на печеную картошку, если бы не сладковатый привкус и не плотные волокна), гигантские клубни таро и ямса, связки сахарного тростника и молодых бамбуковых побегов, горки янтарной кукурузы и самых различных кореньев, из которых мы узнали лишь куркуму да редиску, вовсе не похожую на нашу. Груды различных орехов, земляных и «воздушных», связки кокосовых орехов, очищенных и неочищенных от волокнистой оболочки — койры.
Рядом продают кустарные изделия: разнообразные циновки, посуду из стволов бамбука разного диаметра, плетеные конические шляпы. В обступивших базар лавчонках выставлены объемные и плоские (теневые) куклы для вайанга, деревянные балийские скульптуры, чеканные металлические украшения и гордость яванского ткачества — батик (живописнейшие материи, узорчато окрашенные в различные цвета при помощи воска). Повсюду разноцветные, аппетитнейшие для глаз (по не всегда для языка) сласти и на каждом шагу прохладительное питье.
То в одной, то в другой палатке возвышается грузная машина, нечто среднее между старомодным «зингером» и мясорубкой, назначение которой — измельчать лед для всевозможнейших освежающих напитков.
На выезде из больших и малых городов, за базарами и торговыми кварталами лавчонок с лоджиями и со сплошной чередой вывесок мы попадали в предместья с типичными коттеджами-виллами. Каменные стены постепенно сменяются оштукатуренными, затем просто плетенными из бамбука. Черепичным крышам на смену приходит атап — рамы с нашитыми на них пальмовыми листьями. Декоративные деревья уступают место плодовым, гаражи — хлевам и сараям, у лестниц исчезают перила, у стен — окна (зато дверь занимает теперь более трети фасада). И вот мы оказываемся в деревне.
Эти яванские придорожные дессы очень аккуратны. Вдоль побеленных заборов, возле калиток висят неизменные фонарики со свечой или коптилкой, которые зажигают с наступлением темноты. Такие же фонарики в руках немногочисленных путников. Еще не так давно здесь существовал закон: человек, появляющийся ночью на улице без фонаря, подлежит задержанию как злоумышленник. По праздникам нам иногда преграждали путь на полчаса и более торжественные факельные шествия. В эти дни у въезда в деревню часто воздвигаются гапуры — триумфальные арки, увитые цветами или просто листьями.
Из мечетей доносится звук табуха — большого барабана, а порой заунывное хоровое бормотание поминок, которые справляются на третий, седьмой, сороковой и тысячный день со дня смерти мусульманина.
В ленонге — театре на открытом воздухе или в легкой сквозящей постройке разыгрывается старинная драма. В двуколках проезжает свадебная процессия. У невесты белое платье, фата, флердоранж. Бредут странствующие актеры, зажав под мышками силуэты лошадей и другие принадлежности декораций к вайангу. Проезжает набитый междугородный автобус. Несколько человек обычно висит в полуоткрытых дверях. Вероятно, не потому, что не смогли протиснуться внутрь, а просто чтобы подышать свежим воздухом. Среди них выделяется фигура юноши в зеленом шутовском колпаке. На спине у него плакат, сбоку болтается бутылочка с соской. Это студент-новичок, который в соответствии с традицией должен целый месяц ходить в таком облачении.
Неподалеку в небольшой речушке, через которую перекинут бамбуковый пешеходный мостик, купаются две яванки. Одна из них облачена в специальный каин для купания, другая же совсем обнажена. Проходит колонна симпатичных ребятишек в темных шортах и белых рубашках с красными галстуками. Это бойскауты. Галстуки у них не красные, а красные с белым (белая полоска сливается с рубашкой), под цвет национального индонезийского флага санг мера-пути. Скауты торжественно проносят изображение индонезийского герба. В его геральдической символике сочетаются и варингин, и разорванные цепи, и мифическая птица — гаруда, и голова буйвола, и рисовые колосья, и надпись «Bhinneka tunggal ika» — «единство в многообразии».