Несколько дней мы с господином Сутайя мирно трудились на песчаных или на скалистых берегах, а вернувшись домой, допоздна разбирали собранные пробы. Ни на секунду не прекращался шум прибоя. Его белая стена исчезала из нашего поля зрения только под покровом мгновенно наступающей темноты. На темнеющем небе зажигались непривычные звезды и прямо перед окнами сиял Южный Крест, чуть неправильный и слегка наклоненный. Индонезийцы воспринимают рисунок его звезд по-своему и называют созвездием Ската. Что ж, пожалуй, он и похож на эту рыбу, но нам, северянам, с детства мечтавшим увидеть именно крест, как-то не по сердцу другие сравнения.
В воскресенье, как мы и ожидали, на берег океана нахлынули толпы отдыхающих из Джокьякарты. Мы были предусмотрительны и с утра уехали к устью реки Опак, той самой, что, разливаясь в дождливый сезон, отрезает Паранг-Тритис от остального мира. В таких устьях, где пресная вода смешивается с морской, можно иногда найти много интересного. На этот раз наши ожидания не оправдались. Хотя устье кишело мальками крабов (просто гигантский детский сад) и попадалась молодь кое-каких рыб, но в общем к середине дня нам уже было нечего делать на песчано-галечных берегах устья, и мы вернулись в Паранг-Тритис. Еще не доехав до конца нашей улочки, упирающейся в пляж, мы увидели, как все здесь изменилось. Улицы забиты автобусами, легковыми автомобилями, пикапами, мотороллерами. На обычно пустующих террасах ресторанчиков полно посетителей. Но особенно неузнаваемым стал пляж. Однако никто здесь не принимает солнечных ванн, не торопится подставить тело солнечным лучам. Отдыхающие бродят по берегу, любуются прибоем, иногда, не разоблачаясь, валяются на песке или роются в нем. Лишь немногие, быстро раздевшись до трусов, входят в воду по колено и, озираясь на шумящие неподалеку валы прибоя, торопливо окунаются несколько раз. Потом бегут на берег и так же быстро одеваются. Вот и все купанье.
Нам все же жаль упускать дневной отлив, и мы вскоре отправляемся «брать» на влажном песке площадки для количественного учета фауны.
Много проработав на берегах различных морей, я в общем привык к тому, что наши непривычные действия собирают некоторое количество зевак. Но здесь их было столько, что я не выдержал, взял лишь несколько проб и отправился домой их обрабатывать, поручив господину Сутайя добрать остальные пробы.
Сутайя — микробиолог, занимающийся микрофлорой рисовых полей, и вряд ли его удовлетворяет участие в морских, преимущественно зоологических, работах. Правда, некоторые задания он, как специалист по микроорганизмам, выполняет просто виртуозно.
Представьте себе, например, моток тонких ниток. Их нарезали коротенькими кусочками, а затем замешали в растворе цемента. Когда цемент застыл, вам предстоит из этой массы извлечь все до одного обрывки ниток. При этом нитки очень нежны и легко рвутся. Вот и вчера Сутайя потратил несколько часов на подобное занятие, извлекая из твердых трубок тонкие тела червячков — спионид.
Вечером к нам неожиданно приехал «господин МИПИ» в сопровождении молодого человека в полувоенной форме и пробковом шлеме. Он, оказывается, прибыл сменить Сутайя, тоже на несколько дней. По специальности он зоолог общего профиля и особенно интересуется морскими моллюсками, производящими жемчуг.
Зовут моего нового помощника Сукарно. Я не удерживаюсь и тут же спрашиваю, не родственник ли он президента. Вопрос в достаточной степени нелепый. Ведь у яванцев не бывает фамилий, только имена. Да и имя яванец иногда меняет по нескольку раз в жизни. Например, отец, дав имя ребенку, сам может взять себе имя, означающее «отец такого-то».
Сукарно изысканно вежлив, как и подобает яванцу. Ко мне он обращается только в третьем лице: «Как считает доктор М.? Куда доктор М. собирается поехать?» Гораздо хуже, что когда он чего-нибудь не понимает, то считает, видимо, невежливым в этом признаться и неизменно говорит: «Yes, sir». Всегда аккуратно выполняя все мои поручения, он в первые дни упорно не внимал моим просьбам разбудить меня тогда-то или тогда-то.
Просыпаюсь с опозданием, Сукарно давно уже на ногах…
— Что же вы меня не разбудили?
— Доктор М. так хорошо спал…
У яванцев, правда, есть поверье, что спящего человека будить нельзя. Его душа, летающая в виде бабочки, может не успеть вернуться в тело. Но, как я вскоре убедился, Сукарно вовсе не суеверен, а просто очень, иногда даже во вред делу, деликатен.
Помогать мне он прибыл всего на несколько дней. Однако через неделю попросил у декана разрешения остаться с нами до тех пор, пока мы будем работать на Центральной Яве, потом отправился с нами и на восток острова, а затем остался в экспедиции до самого ее конца.