Нужно сказать, что деление на касты вызывает возмущение не только у жителей других островов Индонезии, но возмущает (или смущает — в зависимости от темперамента) и интеллигентных балийцев. Кроме того, оно очень часто не отражает реального социального положения жителя Бали. Многие представители тривангса, даже высшей касты брахманов, живут почти в нищете, судра же могут быть и весьма состоятельными.
Даже в прошлые времена кастовая принадлежность часто не отвечала реальному положению вещей. Например, все балийские раджи и князья — реальные носители власти — относились не к высшей касте брахманов, а к касте кшатриев или даже к весья — первоначально касте торговцев и ремесленников.
Пышной и длительной церемонии сожжения извлеченных из земли останков (во влажном тропическом климате зачастую чисто символических) мы уже не застали. И может быть, жалеть об этом не стоит. Очевидцы говорят, что, несмотря на всю красочность этого ритуала, некоторые его моменты для неподготовленного зрителя довольно неприятны. Но через тридцать пять дней после кремации наступает последний этап обряда — торжественное выбрасывание пепла умерших в море. Вот эту-то процедуру нам и предстояло увидеть сегодня.
Процессию мы встретили на деревенской улице. Прежде всего бросилось в глаза шествие женщин, торжественно несущих на голове плоские металлические чаши. Каждая чаша покоится на ватной подушке, внутри же сосуда виднеется что-то белое. Нам объясняют, что прах заключен в расписанную скорлупу кокосового ореха, завернутую в белую ткань. Снаружи пакет покрыт украшениями из бумаги.
Слышны звуки оркестра гамеланга, на этот раз четкие и ритмичные. Вот идут и оркестранты с бамбуковыми и металлическими ударными инструментами. Некоторые особенно мощные и гулкие гонги и барабаны подвешены на шестах, каждый из которых несут два человека.
Дальше на плечах десятков трех здоровых мужчин в центре всей процессии проплывает бамбуковый помост с золоченой девятиярусной башней, пышно декорированной и украшенной гирляндами цветов. Мне поясняют, что в ней покоится прах очень заслуженного человека (кажется, деревенского старосты), представителя высшей касты. О высоте касты и о личных заслугах красноречиво свидетельствует количество ярусов башни — девять, при максимально возможных одиннадцати (при этом число их обязательно должно быть нечетным). В эту же башню помещен и прах родственников покойного. На следующем помосте возвышается тоже очень богато украшенное сооружение, но без ярусов — в таких хоронят жрецов-пандиту. Далее опять следуют женщины с сакраментальной ношей на голове.
Помост с виднеющейся издалека башней уже проплыл вперед, но вдруг процессия остановилась, и мы увидели, что башня начала раскачиваться и вертеться. Приблизившись к ней, мы с удивлением смотрели, как носильщики с криками и улюлюканьем толкают ее в разные стороны, поворачивают назад, влево, вправо, опять поворачивают, а затем снова чинно несут вперед. Это делают, оказывается, для того, чтобы дух покойника (вернее, покойников — ведь их в башне несколько) не нашел дороги назад. Интересно, что это запутывание следов производится только по отношению к наиболее почтенным покойникам, совершающим свой последний путь в башнях, а женщины, несущие прах своих близких на голове, двигаются вперед без подобных маневров. Видимо, и на том свете «сильные мира сего» могут проявлять себя более действенно и вредоносно, чем бедняки.
На одном из перекрестков наша процессия вобрала в себя другую, тоже с девятиярусной башней. Движение этой соединенной процессии то и дело замедлялось из-за разнообразных поворотов то с одной, то с другой башней. Достигнув берега, обе процессии снова разделились и направились в разные стороны. Отойдя совсем недалеко (мы успевали держать в поле зрения и ту и другую колонны), носильщики поставили башни на песок и, приставив лестницу, полезли доставать из верхних ярусов белые кульки, такие же, что и у женщин на голове. Затем участники (главным образом участницы) церемонии уселись вокруг полуобнаженных, с гирляндами цветов на шее и с завязанными в пучок волосами пандиту, которые начали читать молитвы, сопровождая их очень пластичными движениями рук. Временами пандиту вручал то одной, то другой из окружающих его женщин красный цветок. Молитва продолжалась очень долго, и многие из молодых ее участниц порой начинали поглядывать с улыбкой по сторонам, особенно когда они замечали, что на них направлены объективы кинокамер наших кинооператоров. Впрочем, стоило отвлекшейся заметить, что пандиту смотрит в ее сторону, как на лице ее снова появлялось постное сосредоточенное выражение.