— Не волнуйтесь. Я позвоню завтра.
— Может, нам попросить его поговорить с комитетом. Это могло бы помочь.
— Хорошо. Я попрошу его. Подумайте над речью в воскресенье, договорились?
На улице Джош окликнул такси.
— Пока ты был с Молли, мне позвонил Вилли. Он хочет, чтобы мы с ним встретились на кладбище в пятницу в три часа. Твердит, что это вопрос жизни и смерти. Лучше уж встретиться с ним, пока он не запугал до смерти других свидетелей.
— Без сомнения, это он звонил Бесту.
— Конечно. Он подслушивал его телефон.
— Вот, что он имел в виду, говоря, что остановит слушания, если мы будем игнорировать его. Ты думаешь, он…
— … спалил дом Молли? В этом не может быть сомнения. Гангстеры не поджигают домов, если не получают страховки. Говоришь, Вилли был совсем ненормальным, когда видел тебя в Нью-Йорке?
— Совершенно бешеный.
— Интересно, что его так взволновало?
— У него есть досье на Джентайла, и он думает, что мы надуваем его.
— Может, оно и вовремя появилось, — задумчиво произнес Джош. — Если это динамит, мы, конечно, сможем его использовать.
— Но события выходят из-под контроля. Я боюсь всего, что он дает нам, Джош.
— Да брось.
— Как далеко зайдет Келли в воскресенье?
— Достаточно далеко, чтобы заставить Барни бегать в сортир.
— Иными словами, ты хочешь, чтобы Барни увидел слова на стене?{109}
— Вот именно.
— И тогда он без возражения заключит сделку?
— Опять правильно. Он приползет к нам.
— Я надеялся, ты об этом забудешь, Джош.
— Да чего ради?! Это великолепная сделка.
— Ты потеряешь Дрегну и либералов. Я уверен, они поддержат Келли, если мы возьмем верх над Маллади.
— Либералы слишком любят, чтобы за них сражались другие. Где они были все эти годы, когда Барни распоряжался сладкими шоколадками?
— Макс говорил, что они старались что-нибудь сделать, но Барни слишком умен.
— Да уж, конечно. Барни понимает одно — если он знает, что у вас в перчатке подкова, и вы можете его избить, он будет юлить и заключит сделку. Если он не боится, берегитесь.
— А ты считаешь, у тебя есть подкова в перчатке, Джош?
Джош откинул назад голову и легко рассмеялся в полумраке такси.
— Не одна, а целых две. Если Абернети принесет свое заявление, Барни станет прыгать через обруч, стоит только нам приказать. А Макс Дрегна и его либералы сами прибегут.
— Если только они не выдвинут своего кандидата и не оттянут 300000 голосов.
— Барни располагает огромным количеством голосов, и они будут принадлежать Келли. Когда через несколько лет произойдет национальный конвент, у него, может, и будут неприятности от людей типа Абернети. Но если до ноября узда сохранится, он сможет собрать всех сладких шоколадок от Бэттери до Бронкса, и они дадут Келли самое внушительное большинство. Достаточно внушительное, чтобы он был самым привлекательным кандидатом на конвенте.
— Теперь я вижу, что имела в виду Лейси, говоря, что мы используем жизни других людей.
— Иногда мне кажется, что единственное, о чем мечтает Лейси, это чтобы Молли вышла замуж за вора.
— Лейси лишь хочет видеть ее счастливой. Что ты ей сказал в отеле?
— Я убедил ее, что окружной прокурор собирается отказаться от обвинений против Бенни, и мы сможем освободить его.
— Ради Бога, Джош, как ты мог ей солгать?! И Молли, даже Джелло?
— Я еще поторгуюсь с этим прокурором, — спокойно сказал он, — если мы сможем как следует его напугать.
— Он республиканец и знает, что мы по другую сторону баррикад.
— Может быть, я натравлю на него Вилли. И он найдет что-нибудь на него или его людей.
— Если слушания закончатся, а Бенни вновь вернут в тюрьму, Лейси никогда не станет с тобой разговаривать, — предупредил я.
— Я знаю, — неистово ответил он. — Неужели ты считаешь, я этого не понимаю? Мне потребовался час, чтобы убедить ее, что я освобожу Бенни.
— Не причини ей беды, Джош, пожалуйста.
Он отвернулся и уставился в окно.
— Я бы скорее отрубил себе правую руку, чем нанес ей вред, — сказал он. — Но я бы отрубил обе, если бы позволил свернуть слушания. В нашем кармане президент Соединенных Штатов, и провалиться мне, если я упущу его!
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Досье Вилли
Как и предсказывал Джош, телевизионный фильм о полиции, ворвавшейся в ньюйоркский гараж, превзошел слушания в Вашингтоне. К вечеру четверга тридцатиминутный ролик, более впечатляющий, чем любая придуманная мелодрама, был предметом разговоров по всей стране. Каждая станция повторила эти кадры, и нельзя было переключить каналы, не увидев всей перестрелки.