— Все, что сочтешь нужным, — ответил Барни. — Если не найдешь бутылку, купи, я заплачу.
— Немного бренди, — попросил Джош.
— А я бы хотел «Джека Дэниэлса» со льдом, — сказал я.
Через пару минут молодой негр вернулся с подносом и нашей выпивкой. Потом улыбнулся и закрыл за собой дверь.
— Хороший парень, — отметил я.
— Острый, как стилет, — произнес Барни. — Все в Вест-Сайде знают Джина. Молодежь прислушивается к нему. Вы знаете, что у него магистерская степень? — Он усмехнулся: — А моя степень разве что из начальной школы. — Все еще улыбаясь, он обратился к Джошу: — Вы — Майклз, партнер Финна, не так ли?
— Прошу прощения, — извинился я. — Я думал, вы встречались раньше.
Барни поднял толстую руку с бриллиантом на мизинце.
— К делу, джентльмены, — сказал он и откинулся назад.
— Мы исследуем политическую атмосферу, Барни, и она неважно попахивает, — начал Джош.
Барни пожал плечами.
— Парни спорят, но я уверен, что…
— Давайте говорить прямо, Барни, в партии не спорят, она расколота. Пополам и еще на четыре части. Они сражаются за лидирующее положение в Ассамблее и Сенате. И каждый всеми силами стремится получить выдвижение в губернаторы на следующий год. Вы это знаете.
Улыбка исчезла с маленького узкого рта.
— Значит, вы все знаете. Зачем же вы пришли ко мне?
— Кого вы намерены поддержать? — спокойно поинтересовался Джош.
Вновь появилась улыбка, и Барни повернулся ко мне, прищелкивая языком.
— Быстро бегает твой дружок, Финн. Ты говорил ему, что сначала надо поползать, а уж потом сказать галопом?
— Мы оба задаем этот вопрос, Барни, — сказал я. — Информция не выйдет за пределы этой комнаты.
— Это вы так говорите, — он взял золотую зажигалку и осторожно зажег сигару. — Ну ладно, в общем-то, я не знаю.
— Что вы хотите за свою поддержку, Маллади? — спросил Джош. — И не надо врать о позиции газет и идеалах.
— Он хочет обещаний, — сказал я. — Обещаний и денег. Разве нет, Барни?
Маленькие глубоко посаженные глаза были холодны.
— Если бы мы не были старыми друзьями, Финн, я бы вышвырнул тебя отсюда пинком под зад, — он выпустил дым изо рта. — Но, учитывая, кто мы, ты прав. Человек, обещающий больше и больше вкладывающий, если уж так говорить, может быть уверен, что получит мою поддержку.
— Вы имеете в виду чистую взятку? — поинтересовался Джош.
— Называйте, как хотите, — сказал Барни и перегнулся через стол, его подбородок почти исчез в толще жира. — Но позвольте сказать вам, молодой человек, существует большая разница между политическим грабителем и политиком, зарабатывающим на том, что держит глаза и уши открытыми. Грабитель заботится только о себе, не учитывая свою организацию или людей. А политик соблюдает свои собственные интересы, интересы организации и интересы своих людей. Теперь возьмем меня. Я политик, а не грабитель. Я зарабатываю на политике. Финн может рассказать об этом, но в то же время я служу организации и добился больших благ для своих людей, чем кто-либо в городе. — Он холодно добавил: — И я никогда не связывался с уголовным кодексом.
— Я очень любопытен. Так что же вы делали для этих людей? — спросил Джош.
— Всегда рад помочь ярким молодым парням из Вашингтона, — воскликнул Барни, — так что я расскажу. О том, насколько крепко вы держите свою организацию, говорит то, как вы обращаетесь с бедными. Как вы помогаете им, когда они нуждаются в поддержке.
— А как насчет программ по борьбе с бедностью, Барни? — спросил Джош. — Разве…
— Да пошли они в задницу! — взорвался Маллади. — Да это же бесполезные организации, руководимые чертовыми благодетелями со степенями, которые ни черта не знают о трущобах, за исключением того, что прочитали в книгах! И если они хоть немного хороши, то местные организации крутят ими, как хотят, сражаясь за кусок пирога. Никто не знает, как заставить деньги работать. Все они увязли в бюрократизме, и каждый готов перерезать чье-либо горло. Теперь возьмем бежняжку миссис Гонзалес, которая только что вышла. Прошлой ночью она и ее семья стали погорельцами, сгорел целый этаж в многоквартирном доме. Полицейские говорят, что это из-за керосинки. Но какого черта я должен спрашивать, с чего началось? У нее больной муж и шестеро детишек. Я и мои избранные капитаны были здесь на первой же машине. Я не спрашивал, республиканцы они или демократы, я просто сказал им: «Барни Маллади позаботится о вас».
Он хлопнул пухлой рукой по столу.
— Знаете, что эти проклятые программы сделали для миссис Гонзалес? Заставили ее заполнить сотни бланков и писать автобиографию, в то время как бедняжка сходила с ума. К тому времени, когда они действительно сделали бы что-нибудь, она бы сама нашла жилье или это сделали бы для нее соседи. Но я не таков. Я забочусь о них — раз, два, три! Барни Маллади! Ребята ссылаются на это имя с того момента, как услышат. Если бедная семья приезжает в округ и нуждается в пособии, один звонок — и все сделано. Барни Маллади! Детишки выросли из одежды. Я заполучил свободные магазины по всему Вест-Сайду с одеждой, которую собрали мои люди. Мы платим женщинам, чтобы они починили ее, а потом аккуратненько вывешиваем, как в магазине на Пятой авеню. Мы будем заботиться о семье Гонзалес, пока она не встанет на ноги. Черт возьми, я даже позвонил ее боссу в швейную мастерскую и попросил отпустить ее на пару дней, — он подмигнул мне. — И даже если он не платит полицейским, мои капитаны постараются, чтоб его не тревожили.