— Старый епископ Грант все еще заправляет этим сборищем?
— Ну, а как же? Этого политика мы, бесспорно, можем использовать!
— Как я помню, он избирает двух ораторов, и держит их имена в секрете, пока не огласит на обеде.
— Старик любит эти трюки, и, само собой, они приносят ему рекламу.
— Предположим, мы опоздали? Может, у него уже есть оба оратора?
— Поэтому я и хочу, чтобы с епископом договаривался сенатор. Они всегда были друзьями. И, конечно, сенатору надо будет прихватить свою чековую книжку.
— И когда мы представим Келли и начнем?
— В Вашингтоне, на обеде начальников полиции. Он сообщит об истории Джелло — без деталей, но достаточно, чтобы рюмки с мартини попадали за столиками прессы, и они прекратили зевать. А потом я хочу, как в артиллерии, устроить шквал огня, чтобы пушки стреляли без перерыва.
— А если мы не сможем выкрутить руки спикеру?
— Ты имеешь в виду, что мы не добьемся назначения Келли?
— Это вполне возможно, Джош.
— Если нам не удастся… тогда, я думаю, нам будет лучше свернуть дело и отказаться от идеи сенатора. И мне будет плевать, даже если он будет тратить по миллиону каждый час дня и ночи… без общенационального сенсационного появления Келли, кампания не сможет оторваться от земли!
— Холмс сделает все, если мы пообещаем руководить его избирательной кампанией, Джош. Я знаю, этот старый дурак душу продаст, лишь бы быть избранным еще на один срок.
— В этот раз Холмс получит все, что хочет…
— Несколько месяцев назад ты настаивал, чтобы мы сдали его в утиль.
— Это было тогда — до встречи с Келли.
— Ты начал ощущать то же, что и я — что у нас победитель?
— Помнишь, что мы сказали старику? «Мы не ставим на неудачников».
Он вернулся к заметкам:
— Так. С католиками закончили. Перейдем к евреям. Прежде всего весенний обед в Б'най-Б'рит{64}. Дело большое и важное.
— Разве мы не запланировали ввести в наш мозговой трест вест-сайдского раввина?
— Правильно. Он — высший класс. Уж так случилось, но я знаю, что он по горло сыт людьми Джентайла и придет к нам. Он в дружбе с Лютером. Пусть они встретятся и договорятся.
Он щелкнул по страницам:
— Есть еще обед Дочерей Израиля, Мемориальный обед рабби Транича, обед Американского фонда раввинов — все они чертовски важны, каждый — потенциальная трибуна. Теперь взглянем на празднование Дня основания вот этого города. Здесь живут два лидера. Они посвятили себя какому-то колониальному форту. Мозговой трест пусть проверит факты и, может, это удастся связать с сегодняшним днем. Если верить энциклопедии, это был важный форт. Между прочим, разве Келли не говорил, что один из его предков сражался в Гражданскую Войну?
— Сражался и был ранен в Вилдернессе.
Джош порылся в карманах и вытащил измятую вырезку.
— Это из «Таймс Магазин»{65} о какой-то тюрьме, которую они открыли недалеко от Элмиры этой весной. Я встречался со старым другом в министерстве внутренних дел, и он назначит Келли главным оратором. Пусть мозговой трест поднимет важные проблемы гражданских прав, и мы сможем раздуть их. Между прочим, напомни мне, чтобы Келли откопал старые фотографии своего предка — как же его звали?
— Шеннон-Кружевные-Панталоны.
— Какого дьявола его так звали? — со смехом спросил Джош.
— Он все время носил экстравагантные панталоны и жилет. Планкетт и прозвал его так.
— Знаешь, если мы даже договоримся с Барни, мы сможем использовать этот факт, — задумчиво сказал Джош. — Шеннон-Кружевные-Панталоны сражался с Планкеттом, Келли сражается с Маллади…
— Ты действительно думаешь, что мы договоримся с Маллади?
— Кто может сейчас сказать? Но я должен согласиться с Келли в одном: Барни редкостный сукин сын.
— Лучше работать с десятью дьяволами, который ты знаешь, чем с одним, которого не знаешь.
— Мы по-настоящему скрестим шпаги, если решим договориться с Маллади, — сказал он. — Ладно, давай займемся программой.
Наконец мы все сделали, чтобы ехать в аэропорт и сесть на самолет до Вашингтона, когда Джош небрежно сказал, что сначала надо сделать остановку.
— Остановку? Зачем?
— Хочу оставить записку Вилли.
— Вилли?! Ради Бога, Джош, ты же не будешь использовать этого психа?
— Теперь подожди минутку, — успокаивающе произнес он, — не надо волноваться. Я знаю, ты не любишь этого парня.