— И Лейси?
— Не думаю. Я все еще уверен, что она должна организовать женские дивизии.
Он мгновение изучал список свидетелей, нетерпеливо постукивая карандашом по столу.
— Давай проверим на слух.
Он взглянул на часы.
— Без двадцати три… Обычное время Вилли.
Минуты уходили; откровенно говоря, я надеялся, что телефон никогда не зазвонит.
Но он зазвонил, ровно в три. Это был Вилли.
Разговаривая, Джош небрежно что-то нацарапал:
— Да. Вилли. Это я… Подожди минутку, ты говоришь слишком быстро… я знаю, я знаю… В четыре? Где? Кладбище святой Марии? Где это?… Туннель Мидтауна, Лонг-Айлендское шоссе до выхода на Гроув-стрит. Налево вниз. Три квартала, потом направо. Это большое расстояние, Вилли?… Крэнфорд-авеню. О'кей, я понял. Минутку, Вилли, а почему на кладбище?… О, да. Конечно, я помню.
Он заговорил тихо и убедительно:
— Вилли, послушай. Кто был тот человек, что нанес за тебя удар? Джош Майклз. Правильно?… Помнишь, как я вывел город на чистую воду?… Вилли! Будешь ты слушать!
Потом его тон смягчился:
— Конечно, Вилли, я знаю, ты мой друг. Могу я принести цветы? Или саженцы? Да. Хорошо. Вилли, мы встретимся с тобой… О-о, это Финн… — Джош посмотрел на меня и моргнул: — О'кей. Мы увидим тебя.
Он медленно повесил трубку и продолжал держать руку на телефоне, уставившись в пространство.
— Он псих, Джош. Спаси господи, он псих.
— Он сумасшедший, Финн, — ответил мой друг. — Этот сукин сын хочет встретиться с нами на кладбище.
Я чуть не подпрыгнул в кресле.
— На кладбище?! Бог мой, зачем?
— Его сын погиб в пятницу. С тех пор каждую пятницу он несет на могилу цветы.
Он утомленно добавил:
— Ну, послушай, Финн, что же я могу сделать? Он лучший специалист в своем деле. — Он хлопнул ладонью по моему отчету о беседе с Джелло: — Как, по-твоему, мы сможем доказать все это? Пригласить Ремингтона к нам, двум простым гражданам без права рассылать повестки, вообще без всякой власти, и заставить его признать, что он коррумпировал одного из известнейших судей в американской судебной системе или был партнером в преступном сговоре с шурином человека, которого большинство людей рассматривает в качестве следующего президента Соединенных Штатов? Ладно. Он псих! Он самый ужасный псих в стране! Но он единственный сукин сын в стране, с умением, которое поможет нам доказать все, что мы слушали три дня в вестчестерской тюрьме от испуганного жулика, который оказался во власти мерзавца, готового продать его первому встречному.
Он повернулся ко мне, его глаза сверкали.
— Разве я не прав?
— Частично, — ответил я.
— Хорошо, тогда дай свой ответ, — произнес он. — Скажи, что мы должны делать.
— Мы можем обратиться в агентство в деловой части города. Там есть три детектива, которые раньше работали в ФБР.
Он резко ответил:
— Конечно, они хороши, чтобы изучить документы, выследить кого-нибудь, даже допросить, — он наклонился вперед. — Но неужели ты думаешь, они установят подслушивающую аппаратуру на личном телефоне шурина Феликса Джентайла? Или мистера Ремингтона с Пятой авеню? Или главного судьи Федерального апелляционного суда? Ты спятил, Финн?
Он вскрыл пачку сигарет:
— Черт возьми, ты знаешь, что я прав. Вильямсон — единственный сумасшедший, который сделает все, что мы хотим. Это единственный способ получить информацию, необходимую для слушаний Конгресса.
Он повернулся:
— Я прав?
Что я мог сказать? Конечно, он был прав, и не прав. Разве мог он передать историю Джелло в руки окружного прокурора? Мог ли дать это федеральному прокурору, советующемуся с Вашингтоном? Копы просто прирезали бы бедного Бенни Джелло. Я был вынужден согласиться с рассерженным Джошем. Чтобы приготовить омлет, надо разбить яйцо.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Подслушивающий Вилли
Мы выехали из туннеля на яркий дневной свет. Движение на Лонг-Айленде было оживленным, машины ехали впритык друг к другу. Джош, как истинный нью-йоркец, относился к этому спокойно, бранясь чисто механически, когда нам приходилось останавливаться.
Кладбище Святой Марии было лишь частью могильных плит, крестов, небольших мавзолеев и мраморных ангелов, тянувшихся на многие мили вдоль Лонг-Айлендского шоссе. Я подумал, что все эти годы, проезжая мимо, я никогда не видел ни одного человека на коленях или просто проходящего по дорожкам между мраморными ангелами. Они казались обычными подпорками шоссе.