Колер взобрался на судно вслед за Чаттертоном и сбросил с себя баллоны. Он нашел только осколки кофейника, поэтому кинулся к столу, чтобы осмотреть находки Чаттертона. Ныряльщики поместили ботинок, сигнальную ракету и акваланг в ведро с пресной водой и начали их промывать. Нэгл достал сначала ботинок и оттер въевшуюся грязь полотенцем. Ныряльщики сгрудились вокруг, пытаясь рассмотреть имя, инициалы или другие надписи. Ботинок был чистым — хозяин не оставил на нем никаких пометок.
Затем Нэгл достал из ведра сигнальную ракету в форме патрона от дробовика. Ее выстреливал член экипажа в воздух из ракетницы в случае бедствия. Он потер ее круговыми движениями, словно кувшин с джином. В ответ появилась надпись на немецком. Но это было всего лишь название изготовителя и калибр ракеты.
Оставался только акваланг экстренной эвакуации. Он состоял из коричневатого спасательного жилета из прорезиненного брезента, черного растрескавшегося резинового шланга и оранжевого загубника, алюминиевого кислородного баллона величиной с термос, с помощью которого подводник мог дышать в экстренных ситуациях. Из трех поднятых со дна предметов он был в наихудшем состоянии. Большая его часть была изъедена океанской средой. Кислородный баллон был помят в середине и погнут, отчего потерял форму. Нэгл оттирал аппарат. Грязь отпадала. Надписей не было. Нэгл оттирал дальше. На Этот раз на рукоятке загубника появились крошечный орел и свастика.
— Там есть какое-нибудь имя? — спросил Колер.
Нэгл потер еще немного.
— Никакого имени, — сказал Нэгл. — Похоже, он мог принадлежать любому из них.
Надежды Чаттертона улетучились с борта «Искателя», испарившись в утреннем бризе.
— Ноль из трех, — сказал он. — Этот корабль — крутой сукин сын.
Он взял акваланг экстренной эвакуации и поместил его в свой кулер. «Стоит взять его домой, очистить и просушить, — сказал он, обращаясь к Юрге. — Кто знает, может быть, я увижу какие-то надписи, когда брезент полностью высохнет».
Паккер и Гатто поднялись по трапу с более оптимистичными новостями. Упавшая часть воздухозабора, перекрывшая вход в машинное отделение, во время межсезонья сдвинулась — подарок от зимних штормов. Внутри группа видела несколько инструментов и механических частей, на которых мог быть выгравирован номер субмарины. Еще одно погружение — и у них будет время, чтобы начать осмотр.
— Какую часть машинного отделения вы сумели увидеть? — спросил Колер.
— Немного, — ответил Паккер. — Было видно всего около десяти футов внутри. Там еще одно большое препятствие, которое загораживает дальнейший проход. Все еще невозможно проникнуть в электродвигательный отсек. Но, думаю, мы продвинулись достаточно далеко, чтобы найти что-то важное.
— Поздравляю, — сказал Чаттертон. — Думаю, у вас, парни, все получится.
Неспокойное море и резко ухудшающаяся видимость помешали завершить все следующие погружения. Когда Нэгл поднял якорь и деликатно разбудил двигатели судна, многие ныряльщики вслух мечтали о чудесных находках, которые Паккер и Гатто поднимут из машинного отделения, когда им предоставится очередная возможность. Сначала дискуссию возглавлял Чаттертон, вспоминая о сокровищах, которые он видел в таком же отсеке «U-505» в чикагском музее. Но вскоре после начала разговора Чаттертон стал молчаливым и все смотрел на свой кулер, представляя внутренность побитого временем акваланга экстренной эвакуации. Он думал о том, существует ли порядок внутри этого изломанного предмета, он думал об этой субмарине, в которой все было не так, как представлялось.
Чаттертон вернулся домой после экспедиции в День Поминовения около полуночи. Он спокойно распаковал снаряжение, стараясь не разбудить жену. Когда остался только кулер, он выудил оттуда акваланг экстренной эвакуации и пошел в гараж. Полки со всех сторон ломились от трофеев, поднятых с затонувших судов, превратив гараж в музей его подводных приключений. Он нашел место для потрепанного акваланга рядом с многолетним «урожаем» сервизных тарелок, столового серебра и фарфора с борта «Андреа Дориа». Он полагал, что потребуется несколько дней, чтобы его трофей полностью просох. Дома Чаттертон умыл лицо и подумал: «Паккер и Гатто будут теми, кто найдет доказательство принадлежности субмарины».