— Хочу, чтобы он это видел! Пусть лежит! — сказала Гила.
Приехав домой, Нэдель увидел поруганное изображение вождя.
— Как ты могла? — кричал он на свою невесту. — Как ты могла выколоть глаза Гитлеру?
— Гитлер — сволочь! — кричала она в ответ.
Они стали спорить еще громче. Нэдель защищал Гитлера и Третий рейх, Гила отвергала его взгляды. Спор закончился тем же, чем всегда, ведь они любили друг друга.
Спустя несколько дней после того, как Нэдель вернулся на курсы подготовки, Берлин подвергся массированной британской бомбардировке. Когда взрывы смолкли, Гила нашла фотографию Гитлера и забралась на столб одного из газовых фонарей, освещавших улицу Она прикрепила фото к самой верхушке — Гитлер сверху смотрел на опустошение Германии. Она стала поносить его имя. Подошел полицейский и предупредил, что Гестапо уже в пути.
— Можешь поругаться еще немного, Гизела, — сказал он. — У тебя есть пятнадцать минут на проклятия. Еще немного, и они заберут тебя.
— Вы свиньи! — кричала Гизела. — Вы уже забрали моего отца. Теперь хотите забрать и меня, да?
— Пятнадцать минут, — произнес полицейский.
Меньше чем через год Нэдель оказался на борту «U-869». Он рассказывал Гиле, что восхищается капитаном Нойербургом и доверяет свою жизнь команде субмарины. «Когда мы в море, у нас никого больше нет, кроме нас самих», — говорил он.
Подготовка на Балтике продолжалась вплоть до летнего мертвого сезона. По вечерам команде «U-869» разрешалось оставлять казармы и проводить свободное время в городе. В более счастливые времена экипажи подлодок были почетными посетителями ночных клубов, желанными партнерами в танцах для самых привлекательных местных девушек. Теперь команда «U-869» нашла многие бары и ночные клубы запертыми. Но мало кому хотелось танцевать, теперь только пиво могло заглушить страхи людей. Когда подводники находили кафе с оркестром, они лишь сидели, одетые в свою униформу, и слушали музыку.
Этим летом первый помощник Брандт отправился в краткосрочный отпуск, чтобы повидать семью в Зинтене. Он играл со своим тринадцатилетним братом Гансом-Георгом, затем наслаждался индейкой и яичницей с беконом. Мать постаралась. Когда наступил вечер, Брандт и отец прошли в кабинет и закрыли за собой дверь. Ганс-Георг на цыпочках подошел к двери и прижал ухо к замочной скважине.
«Я беру с собой пистолет в поход на „U-869“, — говорил Брандт отцу. — Не буду дожидаться конца, если что-то случится».
Сердце Ганса-Георга забилось. Что имел в виду его брат, говоря «не буду дожидаться конца»? Их вера запрещала лишать себя жизни. И все же Зигги сказал, что не станет ждать конца. Ганс-Георг напряг слух, чтобы узнать больше.
«Ручаюсь, — продолжал Брандт. — Я могу полностью положиться на каждого из моих людей. От самого молодого матроса до капитана Нойербурга, каждый человек на борту „U-869“ — мой товарищ».
В конце отпуска Брандт, одетый в военную форму, поцеловал брата, родителей и попрощался. Но прежде чем выйти из дома, он сел за фортепьяно. Он спел свою любимую песню «Ла палома» — грустную песню моряка со словами «Прощай, моя голубка». Мать кусала губы и просила его прекратить. Все обнялись. Через мгновение Брандт шел по улице — назад к «U-869».
Некоторое время спустя Брандт пригласил Ганса-Георга и мать приехать на подлодку в Пиллау где команда проходила подготовку. Ганс-Георг сгорал от нетерпения, пока они ехали в поезде: скоро он увидит настоящую, готовую к сражениям подводную лодку, на которой его брат служит офицером! В порту Брандт посадил брата и мать на катер, который доставил их в дальнюю гавань, где швартовались военные корабли. Когда катер приближался к гавани, Ганс-Георг сразу узнал «U-869» — массивную, магическую военную машину серого цвета, абсолютно новую, гордую и непобедимую. Олимпийские кольца охраняли боевую рубку субмарины, защищая его брата от всех опасностей.
Брандт пригласил Ганса-Георга взойти на палубу подлодки, одновременно извиняясь перед матерью: капитан Нойербург не пускал женщин на субмарину, считая это плохой приметой. Если она не против того, чтобы подождать, он организует Гансу-Георгу экскурсию. Она с улыбкой согласилась. Сердце Ганса-Георга отчаянно забилось. «Это величайший момент, — думал он. — Ни у кого в школе нет такого брата, как у меня».
Братья Брандты прошли по шаткому деревянному трапу к подлодке. Когда они взошли на палубу, Ганс-Георг увидел там человека в шортах и с шарфом на шее, который лежал на спине и загорал. Человек увидел Брандтов и поднялся. Ганс-Георг поклонился, как приличествовало молодому человеку в такой важный день. Человек пожал Гансу-Георгу руку.