На втором этаже они обнаружили кипы газет не одного десятка лет давности, все еще неразвернутые. Они уселись на какие-то ящики и стали читать друг другу вслух разные истории — сказания о чужих людях из другого времени, заботы которых были им не совсем понятны. В подвале Джон нашел банки с консервированными фруктами (запас на несколько лет), и его поразил оптимизм, который исходил от этих банок: люди, жившие здесь, надеялись на то, что останутся в этом доме еще надолго, они думали, что станут наслаждаться сладостями и в будущем. Мальчики провели в доме несколько часов, даже не думая о том, чтобы причинить чему-либо вред. Когда наступили сумерки, они уложили все вещи на прежние места, даже старые газеты.
По дороге домой, снова автостопом, они пытались представить себе жизнь дома и его обитателей: банки с консервами указывали на присутствие женщины, окна не были заколочены досками, значит, обитатели покинули дом неожиданно, газеты мог оставить какой-то родственник через годы после того, как дом покинул последний его житель. Они выстраивали гипотезы, а время бежало.
Спустя несколько дней ребята хотели снова доехать автостопом до этого дома, но так и не смогли объяснить человеку, который подобрал их на дороге, куда им конкретно надо. Мальчики прошли по сельской дороге, но ничего не нашли. Они пытались найти дом на следующий день, и еще на следующий, однако каждый раз их попытки заканчивались неудачей.
Им отчаянно хотелось вернуться туда. Они предприняли полдюжины попыток, даже составляли карты, но так и не нашли дом и не узнали, где они побывали. Мальчики много путешествовали автостопом, но ни разу не встретили такое же интересное место.
Джон поступил в среднюю школу Гарден-Сити в 1965 году, когда первые морские пехотинцы высадились в Дананге. Он уже был высоким парнем, с коротко остриженными светлыми волосами и намечавшейся квадратной челюстью. Он легко заводил друзей, особенно среди парней, уважающих его необузданность, — черту, которая позволяла ему проехать автостопом пятьдесят миль или на полную вывернуть рукоять газа на мотоцикле.
В средней школе академические успехи Джона были неяркими. Однако к окончанию первого года он уже умел управлять впечатлениями, которые сопровождали его с начальной школы в виде неясных попутчиков. Гарден-Сити был изолирован от всего мира, как казалось Джону, со всех сторон закрыт защитным колпаком, который хранил обитателей от всего происходящего вокруг. Заботы их казались мелкими. Всех волновали такие вещи, как самый лучший загородный домик или дополнительные пневматические рессоры для нового «Мустанга», которые обещал поставить папа. Соседи утверждали, что они за соблюдение прав человека, и даже с пеной у рта доказывали пользу присутствия «черного мальчика» в средней школе, но в Гарден-Сити не жил никто из национальных меньшинств или из рабочего класса.
Учась в старших классах, Джон сохранил любовь к побережью. Но он даже и не мечтал о том, чтобы стать рыбаком мирового класса, или чемпионом по серфингу, или следующим Жаком Кусто. Помимо собственного деда, он не признавал никаких других героев. У него не было клички — факт, который, как он полагал, подытоживал его пребывание в средней школе. И его всегда сильно тянуло к океану. Каждый раз, когда он смотрел на Атлантику, он поражался грандиозности мира, лежащего за пределами Гарден-Сити.
В 1968 году, когда Джон учился в последнем классе, страна захлебывалась от сообщений об огромных потерях во Вьетнаме. У каждого было свое мнение по этому поводу, и Джон выслушивал всех. Но чем больше мнений воспринимал Джон, тем больше он подозревал, что эти люди ничего на деле, не знают. Не то чтобы он сомневался в их убежденности, фактически он восхищался их страстностью и чувствовал воодушевление эпохи, но его интересовала жизнь людей, стоящая за этими мнениями, и чем больше он спрашивал, тем больше убеждался в том, что мало кто хоть раз был в открытом мире и видел все собственными глазами.