Для Нэгла ценность находок, таких как медный свисток, состояла не в их эстетическом или денежном выражении, а в их символичности. Странно было видеть, как взрослые мужчины возятся с чашками и блюдцами, изготавливают солидные витрины для этих хрупких реликвий. Однако для таких ныряльщиков, как Нэгл, эти безделушки олицетворяли сам поиск, исследования без всяких карт. Телеграфный аппарат, выставленный в гостиной ныряльщика, — это больше, чем блестящий предмет, это заявление, которое гласит: «Если кто-то был в той рулевой рубке до меня, он не мог оставить там этот телеграфный аппарат».
Потребовалось всего лишь время, чтобы интуиция Нэгла привела его к легендарному пароходу «Андреа Дориа». Грандиозный итальянский пассажирский лайнер в условиях густого тумана столкнулся со шведским лайнером «Стокгольм» вблизи острова Нантуккет в 1956 году. Погиб 51 человек; 1659 человек были спасены до того, как лайнер затонул и лег на борт на глубине 250 футов. «Дориа» не была типичной целью Нэгла. Ее местоположение было хорошо известно, и ее исследовали ныряльщики с самого дня ее гибели. Однако «Дориа» влекла к себе известных ныряльщиков, как мифологические сирены. Она была наполнена ценными предметами даже по прошествии всех этих лет: сервизы из тончайшего итальянского фарфора, украшенные эмблемой судна, серебряные столовые приборы, багаж пассажиров, керамические плитки, расписанные знаменитыми художниками, оловянные блюда для шербета, драгоценности, таблички на каютах. И в те дни, и даже сегодня ныряльщик мог исследовать «Дориа» и беспокоиться только об одном: чтобы ему хватило силы, дотащить домой поднятые им трофеи.
Если бы «Дориа» предлагала всего лишь свои богатства, она не могла бы увлечь Нэгла такой безудержной романтикой. Настоящим вызовом для него была сложность исследования судна. Оно лежало на борту, что делало плавание очень опасным. Ныряльщик должен был ощущать мир в горизонтальном положении, чтобы нормально воспринимать двери на полу, а потолок справа. И лежало оно глубоко — 180 футов воды до одного борта и 250 футов до того места, где оно вгрызлось в океанский грунт. Люди иногда теряли ориентацию, или у них кончался воздух, или они теряли разум от азотного наркоза и гибли на «Дориа». Обломки лежали так глубоко, вокруг было так темно и опасно, что спустя десятилетия после крушения судна целые палубы оставались не исследованными. И именно эти палубы были целью поисков Нэгла.
Нэгл все-таки смог проникнуть в те части затонувшего судна, которые давно считались недоступными. Его каминная полка превратилась в миниатюрный музей «Дориа». Вскоре он решил поднять судовой колокол. Судовой колокол — это корона корабля, это его голос, и для ныряльщика нет большей награды, чем поднять его на поверхность. К сожалению, многим, даже очень известным ныряльщикам, так и не довелось добраться до этой реликвии. Нэгл серьезно вознамерился завладеть колоколом «Дориа». Люди считали его сумасшедшим — десятки ныряльщиков десятки лет искали колокол «Дориа», и никто уже не верил, что он вообще существует.
Нэгл взялся за работу. Он изучал схемы палуб, книги с фотографиями, дневники членов экипажа. Затем он сделал то, что делают немногие остальные ныряльщики: он составил план. Ему понадобились бы дни, а то и недели, чтобы осуществить задуманное. Но он знал, что ни одно зафрахтованное судно не будет ждать его над «Дориа» целую неделю. Поэтому Нэгл, скопивший неплохие деньги с тех пор, как занимался торговлей подвесными механизмами, решил приобрести собственное судно для погружений, судно, построенное по его проекту и с единственной целью — поднять колокол «Дориа».
Это и был тот самый «Искатель», 35-футовое каботажное судно класса Maine, построенное в Нью-Джерси фирмой Henrique. В 1985 году Нэгл нанял пять лучших ныряльщиков, людей, которые разделяли его страсть к исследованиям, и доставил их к «Дориа» за собственный счет. У ныряльщиков была одна-единственная цель — поднять судовой колокол.
Первые несколько дней обследования останков лайнера ныряльщики придерживались плана Нэгла, но ничего не нашли. Колокола там просто не было. В такой момент даже самые упорные искатели отказались бы от дальнейших попыток. Всего один день в открытой Атлантике на 65-футовом судне вывернет вас наизнанку, а Нэгл и его команда продержались четыре дня в 35-футовом корыте. Но человек нелегко сдается, если видит все в панорамном изображении. Нэгл оставил носовую часть «Дориа», где он вел поиск вместе со своей командой, и перешел к корме. Теперь приходилось действовать наугад, в одном из самых смертельно опасных мест во всей Атлантике, где еще никто не был. Однако, относясь к «Дориа» как к единому и живому организму, а не как к разрозненным 20-футовым кускам дерева и стали, Нэгл и его товарищи решились заглянуть в самые невероятные места.