- Но не с двоими сразу. Через огонь ты мог пронести только одну.
В голове мелькали обрывки воспоминаний, а вместе с ними и боль. Он снова видел перепуганных близнецов, видел ужас у них в глазах, видел, как пламя пожирает их дом. Сюзанна кричала.
- Тебе пришлось выбирать, - холодно заметила Элои-за, и ему показалось, что в ярко-синих глазах горит огонь обвинения. - Ты мог спасти только одну из нас...
- Вы обе на меня смотрели, - закричал Холлидей. - Как будто понимали, какое мне надо принять решение.
- И как ты поступил, Хол? Он замотал головой:
- А что я мог сделать? Я должен был спасти хоть кого-нибудь... не важно кого. Я схватил Анну, потому что она была ближе.
Что-то в ее взгляде его остановило. Она подалась вперед, напряженно вслушиваясь в каждое слово.
- И ты поэтому спас ее, Хол, поэтому?
Ее взгляд ввинчивался ему в душу, из горла вырвало хриплый стон:
- Нет...
- Тогда скажи, почему?
- Потому что... - начал он.
Холлидей снова видел перед собой близнецов. Мансарда быстро заполнялась удушливым дымом, а его вдруг охватило невыносимое чувство вины. Он всегда, всегда предпочитал Элоизу! И сейчас вдруг понял: Элоиза давно им манипулирует, знает о его слабости и умело на ней играет, лишая сестру ее доли братской привязанности. Он схватил Анну и бросился вниз...
- Ты сумел проскочить сквозь огонь, Хол. Я видела, как ты бежал.
- Пол рухнул, и мы провалились на второй этаж. Анна поранилась. Я смог подняться и вынести ее на газон. Оставил ее и пошел за тобой.
Каким-то образом он умудрился пробраться к лестнице в мансарду.
- Ты лежала на полу без сознания, - прошептал он. - Я подхватил тебя и побежал через огонь. - Рассказывая, Холлидей снова почувствовал тяжесть ее маленького тела, мертвым грузом висевшего у него на руках. Вспомнил, как, едва стоя на ногах, выбрался из развалин дома на залитый солнечным светом газон.
Следующим воспоминанием была боль, когда отец сообщил ему, что Элоиза умерла. Боль и чувство вины.
Он поднял глаза на хрупкий призрак мертвой девочки и покачал головой:
- Мне жаль, Элоиза... Господи, как мне жаль... Я., я должен был спасти хотя бы одну.
Она молча смотрела на него, и в лице ее что-то менялось. Он больше не видел ни осуждения, ни презрения. Элоиза улыбалась.
- Хол, ты достаточно уже прожил с этим чувством вины. В тот день ты сделал все, что мог.
- Ты... - Холлидей протянул руку. - Ты прощаешь меня?
Элоиза подняла руку к губам, словно пытаясь спрятать смешок.
- Хол, тут нечего прощать! Слова прозвучали как отпущение.
Она оторвалась от стены и заспешила к двери. Оглянулась.
- Прощай, Хол, - мягко произнесла девочка. Холлидей вскочил из-за стола и бросился к ней, обегая свой непомерно большой стол.
- Элоиза! - закричал он и увидел, как она толкнула дверь, услышал быстрый перестук шагов, но когда он выглянул, длинный пролет лестницы был уже пуст, она исчезла.
Холлидей долго, наверное несколько часов, сидел в кресле, разглядывая громадный дуб на стенном экране и перебирая в уме все, что рассказала ему Элоиза, все, что всплыло в памяти о событиях того страшного года. В конце концов он задремал, ему снились сны, а потом внезапно проснулся.
Была глубокая ночь. Холлидей снова решил сварить кофе. Занимаясь с кофеваркой, он выглянул в окно и заметил на площадке пожарной лестницы какой-то ворох. Встав коленями на диван-честерфилд, он поднял раму и, не веря глазам, разглядывал съежившуюся фигуру, закутанную в полиэтиленовую пленку большого пакета, которая служила весьма слабой защитой от проливного дождя.
Из-под пленки высунулась маленькая головка.
- Мистер Холлидей, - сонно произнес полудетский голос.
- Кейси? Господи, что ты здесь делаешь? Она села и потерла глаза.
- Меня выбросили из комнаты, где я жила, Хол, - объяснила она. - Мне некуда идти. Вот я и подумала, хоть от дождя спрячусь.
- Господи, но ведь там мороз!
- В пакете не холодно.
- Ты совсем промокла.
Девчонка пожала плечами, улыбнулась. С ее истощенного серого личика стекали струйки дождя.
- Зайди ко мне и обсохни. Ты можешь здесь переночевать. Он подал ей руку, втянул в комнату и захлопнул окно.
Дождь и ветер остались снаружи. Она подошла к камину, и стало видно, что на ней нет ни единой сухой ниточки.
- Кейси, у тебя нет другой одежды?
Она указала на пакет, где скрывался насквозь промокший сверток.
- Я дам тебе что-нибудь сухое. И полотенце.
Он принес из спальни рубашку Барни и свой старый пиджак. Пока она вытиралась перед камином, он отправился в ванну и сполоснул лицо, смывая с себя усталость и боль.
Когда Холлидей вернулся в комнату, Кейси, протянув руки к камину, притулилась на краешке честерфилда. Ей, должно быть, лет тринадцать-четырнадцать, подумал он. Но в этих, слишком больших для нее обносках, она выглядела лет на десять, не больше.
Холлидей налил ей кофе и уселся в кресло.
- Послушай, ты можешь переночевать в соседней комнате. Я работаю до девяти.
- Мне надо в восемь быть уже на работе в палатке, - отозвалась она.
- Завтра мы подыщем тебе жилье, о'кей?
Она кивнула и подняла к губам большую кружку, которая сразу закрыла все худенькое лицо. Когда девочка опустила кружку, Холлидей увидел, что она плачет.
- Мне так жалко Барни, - всхлипнула она.
- Да, Кейси, нам всем нелегко. Он был парень что надо. Она подняла на него заплаканные глаза:
- И Ким... Почему Ким ушла? Холлидей пожал плечами.
- Она сказала... - Холлидей замотал головой. Боль последнего разговора снова вернулась и сдавила сердце. Он так просил, умолял ее не уходить! Сложно это все, Кейси, - наконец проговорил он. - Видишь ли, я ее обманул, а она не смогла простить.
Девочка в недоумении пожала плечами:
- Но ведь вы любите друг друга!
- Конечно. - Он грустно покачал головой. - Она сказала, мы должны пройти испытание. Я по-прежнему с ней встречаюсь. Надеюсь, все еще наладится.
Девочка понимающе кивнула. Они помолчали. Холли-дей налил еще две чашки кофе.
- Хол, - тихонько позвала девочка, - можно я останусь здесь и поговорю с тобой, пока не придет следующий клиент?
Холлидей улыбнулся.
- Почему бы и нет? - весело отозвался он. Общество ему не повредит. Ночная смена - собачья вахта, кругом тишина и покой. Он откинулся в кресле и стал разглядывать огромный дуб на экране.
Снаружи за окнами по-прежнему стучал дождь.