Индивидуализм в науке — это также своеобразная отсылка к прецедентам, попытка найти объяснение данного факта в другом факте, стремление избежать, по крайней мере пока это возможно, резкого изменения общего закона, стремление не выходить за рамки частных объяснений при сохранении общего, традиционного принципа. Нет сомнения, что традиционализм английской революции (весьма типичное для Англии соединение понятий!) оказывал влияние на характер научного мышления, определяя метод, стиль, форму того, что было сделано. Нет сомнения, что специфические черты революции были связаны с личным традиционализмом типичного англичанина, проявлявшимся в быту, в поведении, в отношении к моральным и эстетическим ценностям. Специфика эпохи по-разному отражается в сознании обывателя и в творчестве мыслителя. Но оба они дети своей страны и своей эпохи.
В сближении научного и обыденного мышления нет никакой натяжки. Оно соответствует единству исторического процесса, в котором участвуют все и который влияет на всех. Если англичанин требует в аптеке «философский инструмент», имея в виду термометр, то это объясняется не только традиционной терминологией, связанной с индуктивистским пониманием «философии», но и той предметностью мышления, которая является уделом типичного англичанина.
Для типичного англичанина характерны бережное отношение к естественному ландшафту, пристрастие к паркам с минимальным нарушением такого ландшафта. По существу та же черта проявилась и в стремлении к естественной картине мира, в наименьшей степени подчиненной какой-либо схеме (тенденция, восходящая в науке к Бэкону, Локку и Ньютону, но давно уже ставшая органической). В 1930 г. П. Кохен-Портхайм в книге «Англия — неведомый остров» писал: «Английскую душу можно уподобить не саду, где природа подчинена геометрии, и не первобытному лесу, а парку, где природа сохраняет свои права настолько, насколько это совместимо с удобствами для человека; она по существу является таким же компромиссом между естественным и искусственным, как английский парк» (цит. по: 21, 293).
«Компромисс между естественным и искусственным»! Для типичного англичанина естественное — это то, что соответствует законам природы, ощущается ли такое соответствие в непосредственном эстетическом впечатлении или в осознанном выделении того, что может быть объяснено рациональными причинами. Идея естественности не была результатом философии Бэкона и Локка, но и не сформировалась без ее влияния; тут было взаимодействие стихийно складывающейся общественной психологии и осознанных, сформулированных, получивших названия, вошедших в историю направлений мысли. Идея естественности взаимодействовала с чувством естественности, с общим, характерным для англичан эстетическим восприятием природы и культуры. В таком взаимодействии — национальные корни философии и науки, то, что выходит за рамки дедукций, за рамки логики, то, что создает конкретную историю.
Все это облегчало синтез рационализма и сенсуализма, составлявший главное философское содержание творчества Ньютона.
Такой синтез демократичен. Он превращает сенсуальный опыт народа в конструкции разума. Отсюда — связь гениальных взлетов мысли с тем типичным, что создается стихийной эволюцией общественного сознания.
Несколько дополнительных замечаний о понятии, которое уже не раз упоминалось в этой книге, да и не могло не упоминаться в ней. Это понятие научной гениальности, сопоставленное выше с понятием типичности. Такое сопоставление демократизирует титул гения. В основе этой демократизации лежит весьма общая гносеологическая концепция. «Внутреннее совершенство» — общность новой фундаментальной идеи, блеснувшей в сознании мыслителя, — основано на общности эмпирического опыта, на массовом опыте, на повседневных наблюдениях. Закон всемирного тяготения был сформулирован на основе анализа явления тяжести — того, что наблюдают все люди, и на основе многого другого, отложившегося в типичных особенностях общественной психологии. Каждое гениальное озарение тем неожиданнее, чем шире его эмпирическая основа, — не в смысле эксперимента, подлежащего объяснению (он может быть единственным), а в смысле многочисленности, разнообразия и сложности того облака ассоциаций, которое возникает в сознании гения и предопределяет широту, неожиданность и «внутреннее совершенство» новой научной концепции. В периоды «сильной необратимости» широта обобщений велика не только в «пространстве ассоциаций», свойственном данной эпохе, но и во времени: обобщаются идеи прошлого и будущего, происходит трансформация идей. Гений трансформирует представления о мире и заменяет их новыми, которые оказываются развитием, уточнением, конкретизацией и обобщением старых. Речь идет не об устранении ошибочных представлений; они исчезают, подобно авгиевым конюшням, под действием изменившегося течения реки. Гений повторяет подвиг Геракла.