А. Б. Да, про кордоны я слышал. А с этой публикой в штатском у нас случился конфликт. Мы с одним товарищем оказались во дворце спорта Лужники в одиннадцать часов утра, на соревнованиях по спортивной гимнастике. Нас тогда почему-то не пустили к снарядам, рядом с которыми находились различные фотографы. Послали сидеть на трибуны. Мы пытались объяснить, что нам нужно быть поблизости, но бесполезно. Когда уходили, мой товарищ громко заявил, что, мол, каких-то мудаков везде понаставили. И вдруг вижу, что за нами ломятся эти молодые люди в костюмах, кричат «стой», а товарища понесло и он их послал на хуй. Сели на трибуне, потом хотели уходить, а на нас уже какие-то чуваки официального вида смотрят грозно… Нас тормознули, отобрали аккредитации, повели в участок… Сначала гэбисты на нас наехали, но поскольку ничего явно политического и антисоветского в нашем поведении не было, нам стали шить хулиганку. Натуральным образом наехали, вызвали тех пиджачных, попросили накатать на нас заявление. А те тоже не знают, что писать, кроме того, что их послали и вроде как по делу. В общем, как-то мы с ними объяснились, пожурили нас и отпустили. Но, потом, уже после Олимпиады, моего товарища все-таки дернули в первый отдел: видно, какую-то бумагу на нас все же накатали. Но общее впечатление это все не испортило, наоборот, приобрели полезный опыт.
По-моему, я был первым, кто доставил пленки на проявку с открытия игр. Снимки потом тут же публиковали, рассылали по информационным агентствам. Меня встречали в пресс-центре почти как посланца доброй воли… Из спортивных переживаний запомнился пловец Сальников, который стал героем Олимпиады: он выиграл почти все заплывы… Помню, кто-то метнул молот и им чуть не прибило финского фотографа, которого мы обслуживали. Прямо в паре метров от него просвистела огромная кувалда, которая полетела куда-то в бок. Удивили английские спортсмены, приехавшие частным образом, за свой счет, в обход бойкота, который объявили некоторые страны (США и Англия в том числе) после введения советских войск в Афганистан. Размах шоу (открытие и закрытие) был, конечно, монументальный: куча спортсменов с танцевально-гимнастическими номерами, разноцветные конструкции, флажки, плакаты, толпы девиц в коротких юбках… Что творилось в городе, я толком не знал, так как был привязан к своей работе и объектам. Москва тогда, кажется, прилично опустела…
Олимпиада закончилась, и вот как-то Локтев, который уже играл с Шумовым и Скляром в группе с отсылом к известному портвейну «777», сообщил, что теперь есть новая группа «Центр» и позвал на танцплощадку в Подлипки, где они тогда играли. Еще до Олимпиады мы съездили к ним на концерт в какую-то школу на выпускной вечер: тогда ребята вышли на сцену коротко стриженные, в белых рубашках с черными галстуками и ловко заиграли американские рок-н-роллы, потом свои и чужие песни… Меня вставило, подумал: вот то, что надо. Без всякого хард-рока, что-то от шестидесятых, что-то от панк-рока, весьма современно и на В. А.не похоже. Вполне доступная для воспроизведения музыка. Типичный нью вейв… Те же англичане, американцы и даже немцы тоже тогда аппелировали к пятидесятым-шестидесятым годам. А потом я поехал в Подлипки. Состав немного изменился, частично играли так называемые сессионные музыканты.
Вскоре я влился в группу как гитарист: в белой рубашке и черном пиджаке, с узким галстуком. Естественно, ревизии подвергся папин гардероб, где нашлись ретро-костюмы, рубашки и галстуки. Репертуар группы был разным. В основном сочинял Вася; что-то Локтев, и все это дополнялось американским рок-н-роллом. Целую серию концертов мы отыграли по каким-то странным местам, как участники художественной самодеятельности трамвайного депо, в ДК которого мы репетировали. На улице приходилось выступать, на каких-то официальных мероприятиях. Кажется, на девятое мая сыграли что-то из Высоцкого даже… Выступали в общежитиях, различных ДК, в пионерском лагере, в воинской части… В целом, играли то, что хотели, никто не указывал… Потом в группе появился гитарист Валера Саркисян. Валера играл лучше, к тому же знал много иностранных песен и в конце 81-го года он меня заменил. А до этого я исполнил с «Центром» свой первый «волновой» твист: начал постепенно сочинять, понимая, что мне играть гораздо легче свои песни.
Еще будучи в «Центре», я познакомился с Дмитрием Маценовым, с которым мы учились на истфаке (он был на курс младше). Мы сошлись на том, что нам обоим была интересна волна, ска, панк, музыка пятидесятых-шестидесятых годов. Играли на факультете, дома, начали сочинять что-то вместе и через неделю после моего ухода из «Центра», в октябре-ноябре 1981 года создали свою группу «Проспект». Начали формировать собственный репертуар, ну, и каверы, конечно, играли. Каверы были необходимы, особенно на танцах. Иногда приходилось играть по два часа, а собственных песен еще не хватало. Случалось даже зарабатывали немного… В репертуаре были регги и ска, твисты и рок-н-роллы, песни, сыгранные на полуприжатых струнах – все это как-то синтезировалось в стиль «Проспекта». Но в 1984-м «Проспект», у которого потихоньку вырисовывался собственный саунд, в силу естественных причин распался. У нас уже появился клавишник Ваня Соколовский (в 1983-м году), тогда же пробовали делать нечто, подобное The Specials, Madness (в ска клавиши играли заметную роль). Ну, и конечно, твисты, которые тогда в Москве практически никто не играл. Только через пару лет появилось «Браво», о котором мы узнали году в 83-84-ом. У них тоже была эклектика, но особенно впечатлял женский вокал. Девушек в московской новой волне тогда не было. Та же Олеся Троянская пела хард-рок, блюз; в Питере была Терри, о которой мы узнали позже. Потом появилась группа «Фаня», в которой пела Ия Моцкобили. И вот в этот же период (1984-й год) «Проспект» начал распадаться: «дневной Проспект» закончился и начался «Ночной». А промежуточным названием для новой группы стали «Бухгалтеры», сейчас уже даже и не помню, в связи с чем…