— В лесу остались отпечатки копыт… — уже неуверенно возразил Марциан.
— Вы же не считаете барона круглым дураком? — вступилась Катерина, — Если это его лошади, то они ни в коем случае не в замке!
— Странно, но леди Катерина, кажется, права! — мрачно буркнул, подходя к нам, брат Ульрих, — Один из отпечатков копыт в лесу очень похож на отпечаток, оставленный подельниками Гастона на постоялом дворе… Конечно, это тоже могут быть люди барона Гельмута… но вряд ли. Уж очень неумно тот Гастон врал. Гельмут, как я думаю, подобрал бы версию получше.
— Угу…
Брат Марциан отошёл в сторонку, сел на подножку кареты и погрузился в размышления. Уже извлекли стрелу из тела бедного Лудвига, завернули несчастного в плащ и погрузили в нашу телегу, освободив для этого часть места, а брат Марциан всё ещё напряжённо думал. Наконец, поднял голову.
— Бруно, Дитер! Вы отвезёте вашего господина в Линц! Брат Лудвиг, ведь, из Линца? Вот и отвезёте его, чтобы похоронили в фамильном склепе. До Барлинека доедем вместе, там я дам денег на дорогу. Купим телегу, сено… Потом наши пути разойдутся. Возьмёте с собой доспех и оружие Лудвига. И… и коней тоже. И буланого, и Буяна. По пути будете покупать куски льда у местных селян. Наверняка у них ещё остался лёд в лéдниках. Будете обкладывать тело Лудвига льдом, чтобы до самого Линца тело тленом не тронуло. Во всех встречных храмах, монастырях и часовнях будете оставлять пожертвования, чтобы молились за упокой души убиенного. Я… я дам деньги! Вам всё ясно?
— Да, милорд! — преклонили колени оба оруженосца брата Лудвига.
— Тогда… тогда, вперёд! И да будет с нами благословение Божие!
[1] … лебединое… лучшее из возможных… Любознательному читателю: до открытия Нового света, лебединое перо и в самом деле считалось лучшим. После путешествия Колумба, всё больше лучников стало использовать индюшиные перья, а конкретно из правого крыла индюка. Кстати, для одной стрелы всегда используют перья из одного крыла, правого или левого. Чем правое крыло индюка предпочтительнее левого, для авторов — загадка!
Глава 46. Катерина выходит из себя
Оставаться наедине со своими мыслями — весьма опасное занятие… но очень полезное!
Джонни Депп.
Земли, принадлежащие Тевтонскому ордену, Новая Марка, Рёц-Барлинек, 30.09.1410 года.
Карета переваливалась на рытвинах и ухабах лесной дороги, поскрипывая на ремнях подвески, меня плавно покачивало на специальном диванчике, в окружении мягких подушек, набитых овечьей шерстью, а я сидела и размышляла.
Господи, что со мной?! Стыдно признаться, но когда я услышала, что погиб брат Лудвиг, я испытала… облегчение?! Ну, потому что, когда раздались громкие крики, когда подскочил к карете брат Вилфрид и крикнул кучеру: «Гони!!!», у меня сердце в пятки ушло. А потому что я подумала… ну… я подумала, что опять встрял в переделку этот… который вечно в переделки попадает! Тут Эльке высунула из окошка свою рыжую мордочку и вежливо поинтересовалась, а не скажет ли благородный господин крестоносец, отчего такой переполох? Очень, мол, её хозяйка интересуется! Вот тут брат Вилфрид и выдал: засада! Засада и кого-то убили! Но пусть леди не волнуется, он будет нас охранять.
У меня, при слове «засада», сердце упало! На крестоносцев, в здравом уме, никто нападать не рискнёт, ну разве что, в ходе войны. Но здесь-то войны нету? Значит… и у меня застучало в висках. Кое-как сообразила, что Эльке уже достала из-под сиденья арбалет и протягивает мне. Я едва сумела взвести тетиву! Ехала и думала, что вот сейчас увижу распростёртое тело. И пальцы дрожали. Тут карета остановилась, я выглянула — и вот оно, распростёртое тело! Проткнутое стрелой. Я даже не сразу сообразила, что плащ на нём белый, рыцарский, а не серый, оруженосца.
— Что… что случилось? — пробормотала я в полной прострации.
— Несчастье! — ответил брат Марциан, — Но угрозы уже нет. Вы можете разрядить оружие, сударыня.
— А… с кем несчастье? — закусила я губу.
Вот, глупая! Нужно было бы спросить, нужна ли помощь! Может, этот мой дурачок Андреас, просто раненый лежит…