Поздно! Первый смысл про «невинность рта» уже глубоко запал в хмельные головы. Вдоль всего стола посыпались едкие и ядрёные шуточки. Это был полный провал Аниты. Девушка вспыхнула, быстро вскочила и убежала из трапезной, провожаемая насмешками. Мне её даже жалко стало. Столько гостей — и все на одну девушку набросились! С другой стороны, должна же была думать, кого можно задирать? Ну и задирала бы слегка туповатого барона Пауля с его гербом в виде вепря. Нет же, полезла, куда не следует! Вот и получила по заслугам.
— Жёстко ты эту Аниту! — шепнул я, когда мы возвращались в свои комнаты после пиршества.
— Подумаешь! — пожала плечами Катерина, — У неё должность такая, вызывать на себя общий смех.
— Должность?..
— Ну, да. Это же шут! Точнее, шутесса. Разве ты не обратил внимание, что она была во всём жёлтом?
— Обратил, — сознался я, — И что? Цвет золота…
— Жёлтый — испокон веков цвет шута! — пояснила девушка, — Ни один приличный человек по собственной воле жёлтую одежду не наденет! А у неё ещё и шапочка соответствующая, с ушами!
— Подожди! Так вот в чём соль шутки про то, что одежда Аниты уже триста лет из моды не выходит! Это одежда шута! Поэтому все смеялись!
— Конечно.
— Но она же называла барона Зигурда дядюшкой! Его племянница — шутесса?!
— Почему «племянница»? Это традиция такая, чтобы шут называл своего господина как-то по родственному. Чаще всего «куманёк» или «дядюшка», но бывает и другое.
— Ага! А как понять, правда ли это её дядюшка, или это шутка шутессы?
— Та, по одежде, балда! Если говорит шут — то шутка.
— Вот оно как! — я основательно задумался, — Получается, ты перешутила придворную шутессу барона?!
— Я отразила её шутку! — нахмурилась Катерина, — Не более. Ни над кем из гостей, и тем более, над хозяином, я не подшучивала. А у шутессы роль такая — быть предметом насмешек. Тут уж не моя вина.
Рано утром мы покидали гостеприимный замок, разумеется, после утренней службы. Сам хозяин вышел нас проводить. Я стоял недалеко от Катерины, поэтому расслышал, как девушка негромко спросила барона, почему она не видит Аниту.
— Пустяки! — усмехнулся Зигурд, — Анита всё ещё переживает, после того, как над ней вчера посмеялись. Поделом ей! Я ведь, предупреждал её, чтобы не смела шутить над крестоносцами! Не послушалась, глупая! Но вы, сударыня, были великолепны! Острый ум, острое слово… Уверяю вас, вы могли бы стать шутессой и при королевском дворе!
— Сомнительный комплимент! — насупила брови девушка.
— Отчего же? Уверяю вас, при королевском дворе шутами служат и графы. Да не всякие графы, а только лучшие из них. Достойнейшие. Только им позволено подшучивать над королевским величеством и его гостями. А гостями короля вполне могут оказаться и послы других стран, от которых многое зависит, в том числе, мир или война. Я считаю, вы бы справились, сударыня!
— Сомнительный комплимент! — упрямо повторила Катерина и поискала глазами вокруг.
Я понял её мысль и подскочил ближе, протягивая руку. Катерина грациозно оперлась о мою ладонь и села в карету. Не пожелав принять руки Зигурда. Барон усмехнулся и приветливо помахал ей рукой. А потом так же приветливо махал вслед всему нашему посольству, убеждая нас непременно заехать в гости на обратном пути.
Краем глаза я заглянул в окно кареты. Катерина сидела надутая и рассерженная.
[1] Какарорум, город в Монголии, во время путешествия Андре де Лонжюмо — столица Монгольской империи.
[2] Итиль — древнее название Волги.
[3] Хан… желает вина… Любознательному читателю: кто сейчас сказал, что монголо-татары не пили вина? Что им вера не позволяла? Гильом де Рубрук пишет, что первое его представление хану не получилось, потому что переводчик был пьян и не мог переводить, а потом и сам хан нализался… И позже многократно описывает пьянки хана Мунке. Думаете, это ложь? Но достоверно известно, что дядя Мунке, Угэдэй-хан, страдал от алкоголизма и впоследстаии умер от этого. Был не прочь выпить и двоюродный брат Мунке, Гуюк-хан. Это установленные факты. Почему же мы не должны верить Рубруку про самого Мунке? Авторы — верят!
[4] …не втыкали концов… Любознательному читателю: быть может, подобные намёки нам кажутся грубыми, но в Средние века шутки «ниже пояса» были обыденностью и никого не шокировали даже на королевском пиру. Позднее, в эпоху Ренессанса, шутки стали утончённее, произносить непристойности стало неприличным, а ещё позднее — просто опасным! Можно было потерять репутацию! Впрочем, в наши дни подобные шутки опять входят в моду… Уж не дичаем ли мы? Не возвращаемся ли в Средневековье?..