— Нет же просто. — она замялась, опустив голову. Её губы сжали в тонкую нитку, а правая рука теребила кольцо на указательном пальце. — Я просто не понимаю! Почему в нашем мире существуют эти условности? Эти установки! Кто их вообще придумал и почему все должны им следовать!? И почему если ты вдруг как-то не вписываешься в эти установки, то все сразу начинают говорить, что это неправильно. Почему все вокруг считают, что им нужно решать, что правильно, а что нет? Это моя жизнь и мои чувства! — она говорила это громко, расхлестывая руками. А закончив говорить, снова закрылась головой в колени. Словно все эти слова слишком долго копились в ней, а выплеснув их, в душе образовалась пустота.
Её плечи задрожали. Я неуверенно приобняла её, стараясь успокоить. Слова сейчас быди лишними, и мы молчали. Она подняла голову, заглядывая мне в глаза. Её ресницы были мокрыми от слёз, серо-голубые глаза стали ярко-голубыми, а по щекам текли слёз.
— Она и сама шла против установок. Сама нарушала все эти чертовы правила. И её бунтарство было куда больше моего. Посмотри на моего отца — он христианин. А она? А она мусульманка! Так пройдя через всё это самой, неужели она не может понять меня? Её родную дочь…
Маринка склонила голову на моё плечо. Она глубоко дышала, стараясь успокоиться, но то и дело на её глазах вновь появлялись слезы, которые она тут же вытирала рукавом свитера. Позже мне стояло ясно о какой несправедливости говорила Маринка. Как только эмоции стихли и слезы высохли, она рассказала, что послужило причиной её переживаний.
А дело было все в любви. Именно это чувство побуждает нас не спать начами и так сильно переживать. Отношения Марины и Алексея начались стремительно и вопреки. Они были знакомы с детства, но для Марины он всегда оставался просто соседским мальчишкой — младшим, несерьёзным, чьи попытки обратить на себя внимание она с лёгкой снисходительностью игнорировала. Их трёхлетняя разница в Маринкины 19, а его 16 лет, казалась пропастью.
Но всем известно, как быстро вырастают парни. Алексей вытянулся в плечах, голос его окреп, а в глазах появилась та самая уверенность, что заставляет оборачиваться вслед. Встретив его в начале июня, Марина с удивлением обнаружила, что прежняя безразличность сменилось внезапно нахлынувшим чувством.
Заметив её ответный интерес, Алексей с рыцарским пылом принялся ухаживать: букеты полевых цветов, записки, вечерние прогулки и даже робкие стихи собственного сочинения. И Марина тянуть не стала и мигом приняла ухаживания парня.
Идиллия длилась недолго. Бдительная соседка, заставшая пару за руку в сумерках, поспешила поделиться новостью с тётей Айгуль. Та пришла в ярость — и дело было не только в возрасте. Айгуль знала семью Алексея. И как заведено — всё передаётся на генном уровне. Она тут же огласила парня как беспечного и неустроенного юнца, а для своей дочери она желала человека с положением и твёрдой почвой под ногами. В её глазах Алексей, при всём своём обаянии, не был тем, кто сможет стать надёжным мужем. Его ветреность и легкомыслие казались ей очевидными, и она была готова сделать всё, чтобы оградить дочь от, как ей казалось, неминуемого разочарования.
За разговорами мы просидели почти всю ночь и просидели бы дольше, если бы день не забрал все силы. Поэтому где-то в третьем часу мы, будучи уже сонными, отправились спать.
Это чудесное, ясно утро я мечтала провести в уютной кровати, но увы… Меня разбудил громкие удары барабанных тарелок и быстрая, тяжелая мелодия электрогитары. А затем звонкий голос мужчины стал подпевать в такт этой преисподней музыки. Ошарашенная и упавшая с кровати, я вскочила к окну. На гамаке прямо под моим окном лежал Олежа, а на земле возле него стоял магнитофон. Я пыталась его докричаться, но музыка была настолько громкая, что заглушала мои крики. Тогда я вооружилась первой попавшей под руки вещью и запустила прямо в непутевого парнишку. Нечто небольшое и круглое прилетела ему в руки. Он невозмутимо повернулся ко мне, вздернув бровь и убавил музыку.
— Люди спят ещё — сквозь зубы пробормотала я.
— Спишь только ты, остальные уже давно бодрствуют. — Олежа невозмутимо потянулся обратно к магнитофону, ему совсем было чихать на мои слова.
— Всё равно это не повод включать эту дьявольскую музыку с утра!
— Сама ты дьявол! — от злости Олежка прямо-таки подскочил на гамаке, едва не выпав — Это heavy metal! Новая классика.
Я вышла на кухню, подальше от этого хулигана. Тётя Айгуль готовила блины. Поприветствовав хозяйку, я присела за стол. Через несколько минут в комнату, протирая глаза, вошла Маринка. Зевнув, она села за стол рядом со мной. Увидев дочь, Айгуль тут же развернулась. Её брови были нахмурены и в глазах читалось недовольство.