Семён Анатольевич развернулся к товарищу следователю и взглянул на него затуманенным взглядом. Его алкогольным шлейфом пропиталась вся комната. Пошатываясь, он подошёл к телу, разрезанного им же мужчины, и накрыл его когда-то белой простынёй.
— Ну, что могу сказать — начал Анатолич, плюхаясь на стул. — Нужно отправить извлёкшие субстанции в лабораторию, и когда результаты придут, я тогда смогу более детально разъясниться. — он говорил шепелявя и сглатывая окончания слов. Нужно было напрягать слух, чтобы понять его речь. — Но и сейчас мне ясно, что это отравление.
— Уверен?
— Можете посмотреть сами — Анатолич нехотя поднялся со стула, вновь подойдя к трупу и сдернул простынь — Вот, взгляните на цвет его пятен. Серо-коричневый. Особенно ярко видно это на фоне желтушной кожи. Кровь у него густая и имеет красно-коричневый цвет. — он небрежно накрыл тело и тяжелой медвежьей походкой побрёл к стулу — Ну и самое явное – запах. Пахнет горьким миндалём. Если лабораторная экспертиза установит, что в крови вещества свыше 80 процентов, в отравление можно не сомневаться.
— И чем он отравился то?
— Метгесоглобинобразующим ядом
— Анатолич, ты можешь по-человечески излагаться.
— Нитробензол — вздохнул тот
— Это ещё что такое?
— Вещество такое. Применяется для производства анилина.
— Анатолич, не мучай мой мозг!
— Ну, взрывчатые вещества. Там топливо ракетное.
— Тьфу ты — прыснул Юрий Петрович, разразив воздух рукой. — Ну откуда ему у нас в Марьяне взяться? Кто здесь ракеты строит?!
— Его ещё часто в парфюмерии используют. Чтобы запах ярче был.
— В парфюмерии — полуголосом повторил товарищ следователь, запустив руку в волосы. Тяжело вздохнув, он сел на стул, напротив Антолича и уставился на него долгим взглядом. Тот в непонимании, оглянулся по сторонам и выгнул бровь. Тарасов поджал губы и кивнул пару раз, будто соглашаясь с внутренним голосом. — Это получается права была гражданочка, а я на неё так…
— Как? — поддался чуть вперёд Анатолич
— Как? Как?Пренебрежительно! Делать то теперь что?
— Извинятся, Юрий Петрович.
— Прав. Извиниться бы надо.
Парфюмерщица
Сегодняшний день обещал быть жарким, так как утро уже удалось теплое. Сегодня мне захотелось вспомнить то, что раньше входило в мою рутину. Каждое утро в Марьяне у меня начиналось с подъемом вместе с солнцем и купанием в прохладном озере. А раз судьба вновь свела меня с этим место, то искупать я обязана. К тому же это были уже последние теплые деньки.
Спустившись с холма вниз, я вновь встретилась с красотами озерной глади. Только что вышедшее солнце и розоватое небо отражались в кристальной воде. Птицы снова исполняли свои лучшие куплеты, а приятный ветерок щекотал кожу, оставляя на ней мурашки. Переполненная предвкушением, я стала попутно снимать с себя одежду. Вот я уже без обуви, олимпийки и резинки на волосах. Остальная одежда так же полетела бы на землю, если бы я не заметила чью-то фигуру, сидящую на деревянном помосте.
Этот кто-то держал в руках скрипку, не решаясь начать играть. Смычок замер на мгновение, застыв в воздухе, и вот - легкое движение, и первые ноты коснулись струн. Мелодия родилась тихо, затем окрепла и поплыла, заполняя пространство, заставляя затаить дыхание. До этого момента я никогда по-настоящему не слушала музыку. Она была для меня лишь фоном. Но эта скрипка открыла во мне что-то новое, доселе неизведанное. Её голос был подобен соловьиной трели и строке великого поэта, полной глубины и смысла. Я ловила каждый звук, желая, чтобы это длилось вечно. Но мелодия неумолимо приближалась к финалу, окрашиваясь всё более трагичными нотами. Мне не терпелось увидеть музыканта, что подарил мне это чудесное мгновение.
Я подошла, как можно незаметнее, ближе. Этим волшебником оказался молодой парень. Он сидел спиной ко мне, и не замечал моего присутствия. Его пальцы продолжали чарующе скользить по грифу. И мне казалось, что в этот момент он улыбается, прямо как я. Завершающие волны звуков запечатлели это мгновение, надежно сохранив в сердце. Смычок оторвался от струн, музыка затихла. Я зааплодировала, это вышло невольно от того неловко. Засуетившись, он развернулся ко мне лицом. Его белая, точно январский снег, кожа налилась ярким румянцем.
— Прости, я не хотела тебя напугать. Ты великолепно сыграл! У меня впервые такой восторг от музыки! — и я впервые была столь открыта в своих эмоциях с незнакомцами - это стало для меня удивлением. Парень от моих слов засмущался еще сильнее, опустив глаза.
— Я очень давно не играл. Спасибо — этот голос я точно где-то уже слышала. Я присела рядом с юношей, пытаясь аккуратно вглядеться в его черты. Но не найдя в них ничего знакомого, произнесла.