- Скажи, я похож на него? - его взгляд стал стальным, губы сжались в нитку. Я пригляделась на мужчину на снимке. Нос, разрез глаз, скулы эти черты неизвестного мне мужчины я видела и в лице Сережи.
- У вас есть что-то общее... - Сережа аккуратно забрал снимок, положив обратно в ящик. Послышался свист, чайник вскипел. Сережа бросился его выключать. Я прошла на кухню, присела за стол.
- У меня есть один очень вкусный чай, его собирала мама. Тебе должен понравиться - на его лице снова играла милая улыбка, голос был нежен, но вот глаза выдавали легкую печаль. Я следила, как он заваривал чай. Так изыскано и красиво, что я не могла отвести взгляда. Аромат окутал пространство. Стало так уютно и спокойно. Сережа придвинул мне чашечку и присел на против. Он размешивал сахар и эти резкие, порывистые движение выдали в нем волнение и тревожность. Я коснулась его руки, взглянула в глаза.
- Сереж, кто был тот мужчина?
- Мой дед. Моя бабушка тогда жила в Сталинградской области. Однажды к ним в деревню пришли немцы. Один из них зашел в дом к моей бабушки, та перепугалась не на шутку. Но он лишь попросил стакан воды. Солдат был ранен, бабушка не могла не помочь человеку. Пусть он и солдат вражеской армии, она увидела в нем простого человека, который нуждался помощи. Обработала рану, перевязала старыми тряпками, накормила, хотя самим есть было нечего, напоила. Не знаю, как развивались события дальше, но между ними завязались чувства. Бабушка забеременела моей матерью. Они с этим солдатом год поддерживали связь, им как-то удалось переписываться. Потом они встретится в последний раз, далеко от Сталинграда и этой войны. Там они и сделали фотографию, которую я тебе показал. Потом опять разлука и нескончаемые письма. Бабушка родила. Последним,ч то она отправила была телеграмма с фотографией ребёнка. От него ответа не было. Она сходила с ума, думала он обманул её, поступил жестоко. Но он погиб на фронте, в последний год войны. Эту фотографию она хранила, постоянно носила с собой. Кому-то она попалась на глаза и тут все стало ясно. Про неё говорили много плохого и про маму тоже. Бабушка переехала сюда в надежде убежать от всего того зла, что обрушивался на неё ежедневно. Она так и не вышла ни за кого, вырастила дочь одна и спокойно умерла в возрасте 41. Маме тогда было 17. И мой отец тут же женил её на себе, сказав, что спасает её. Ему тогда было 38. И через 6 лет на свет появился я. У них никак не получалось родить сразу. Дети либо рождались мертвыми, либо у мамы случался выкидыш. И все это из-за того, что эта скотина беспробудно бухала и избивала мать. Вот такая история, Ада. -он легонечко сжал мою руку, поглаживал пальцы и печально улыбнулся - Не знаю почему, но ты не такая, как другие здесь. Будто из другого мира.
- Или времени - подшутила я, совсем не шутя. Но Сережа посмеялся.
- Или так, ну тогда из какого-нибудь далекого будущего или совсем-совсем далекого прошлого, когда люди не знали войн и ненависти.
Чай уже остыл. Солнце клонилось к закату. На окошке сидел, тот рыжий котенок, умываясь ко сну. Курочки поспешили усесться в теплом сарае, заняв свое излюбленное местечко. Часы безмятежно тикали, напоминая о каждой пройденной минуте. Но для нас все этой было не столь важным. Сейчас для нас будто не существовал иной мир, мы полностью погрузились в миры друг друга. Сидели и болтали о светлом будущем, о мире, где все прекрасно и гармонично. Там, где расцветает любовь, создаются истории. Там, где нет места жестокости, обману, коварству, злобе, ненависти и войне. Сережа сказал, что это ждет нас совсем скоро лет, возможно, через 30-40. Я согласилась, представив, что все будет действительно так, сейчас мне хотелось в это верить. Однако, я знала, что через эти 35 лет мир не будет таким, каким мы его представили сейчас. То время, где я родилась и жила, всё еще есть место ненависти, обману, жестокости, лицемерию, подлости и войну. Человечество все никак не может заткнуть эту червоточину, разрушающую человеческую жизнь. И сможет ли вообще?
Поджог
- Успокойтесь, пожалуйста, и расскажите подробнее, что произошло? - держась за голову от невыносимого головокружения и тошноты, спрашивал Юрий Петрович у испуганной женщины, сидевшей перед ним. Её волосы и одежда частично были мокрые. Руки и голос от испуга дрожали, и как бы она не пыталась унять это, у неё ничего не выходило. На лице был черный отпечаток сажи, а кабинет, кажется, совсем провонял гарью. К девушке подбежал Утяпкин, вложив ей в руки кружку чая. Она сделала глоток и немного успокоилась.