Милиционер собирался уже уходить. Но я остановила его, достав ключ, что лежал в цветочном горшке прям возле крыльца. Дверь со скрипом отворилась и мы вошли внутрь. В доме было темно, стоял затхлый запах. Я включила свет. Он озорил хаус в маленькой кухни. Стол и всё стоящее на нём, было перевенуто и валялось на полу. Посуда побита. Содержимое двух стеклёных бутылок разлито по полу, от чего тот был липким. Юрий Петровчи поднял сковороду, осмотрев её со всех сторон. На ней была кровь. Увидив это, сердце ёкнуло в груди. Стало трудно дышать.
- Опоздали...
- Рано судить. Надо понять, если он..кхм.. приложил Лидию сковородой, что дальше предпринял делать. Дом то пуст. Ушёл куда-то, но куда - рассужадал Юрий Петрович
Я осела на пол. Судорожно стараясь справиться с накатывающей паникой. Я старалась успокоить себя мыслями, что я не могла не успеть. Что я не зря сюда попала. Что всё складывается так, как это должно. Но не выходило. Мысли становились неразборчивы, горло раздирало от кома.
*****
Он стоял над ней, глядя на окровавленное тело жены. В пальцах бессмысленно сжималась сковородка — та самая, что валялась на кухне, которую она сотню раз брал в руки, чтобы приготовить завтрак. Теперь на её ребристой поверхности остался тёмный отпечаток. Кровь. Её кровь.
Как это произошло? Он не понимал. В голове гудело, в висках стучало, а в крови бушевал алкоголь, перекрывая разум, стирая границы между яростью и ужасом. Он не хотел этого. Не планировал. И не понимал, как это произошло. Но теперь было поздно.
Ноги подкосились, и он, потеряв опору, схватился за тумбу. Что-то упал - фотография. Лена. Голубоглазая, светловолосая, в белом платьице — снимок на выпускной в садике.
"Что будет с ней?"
Мысль ударила острее ножа. Как она посмотрит на него, когда узнает? Как скажет людям: «Мой отец — убийца»? Мать мертва. Его посадят. Бабка — та и сама на ладан дышит. Лену заберут. Детский дом, чужие люди, чужая жизнь.
Во что она превратится без них? В кого вырастет?
Он закрыл глаза, но тьма не принесла спасения. Только кровь на руках. Только сковородка, которая всё ещё казалась тяжёлой.
******
Грязь засасывала сапоги, липкая и холодная. Я цеплялась за Юрия Петровича, едва переставляя ноги по размытой тропе. Ветер рвал листву с деревьев, швырял её в лицо, а где-то за лесом, в сгущающейся тьме, глухо урчал гром. Сколько ещё до ливня? Минута? Две?
— Ада, остановись - он резко разжал мои пальцы, сбросил куртку и, не дав опомниться, накинул её мне на плечи. Ткань пахла дымом и чем-то ещё — его теплом — Смотри, тучи... — он кивнул в сторону озера, где небо уже слилось с водой в одну чёрную бездну.
— Спасибо. Но нам нужно идти. Вдруг... — голос сорвался. Вдруг что? Вдруг успеем?
— Ты уверена, что нам туда? — Юрий Петрович вглядывался в меня, будто пытался прочесть ответ раньше, чем я его произнесу.
— Да. Пойдём.
— Откуда такая уверенность? — Его рука сжала моё запястье. — Что ты знаешь?
Ветер донёс запах воды — затхлый, старый, знакомый до дрожи. Всё в моей жизни крутилось вокруг этого проклятого озера. Даже сейчас, когда я пыталась убежать, оно тянуло меня обратно, как магнит.
— Я не знаю почему. Но мы должны идти.
Над головой с рёвом прокатился гром. И первые тяжёлые капли упали в грязь, оставляя тёмные пятна. Как следы.
*****
Ночь после дождя была глухой и слепой. Туман стелился по земле, как саван, скрывая небо — ни звёзд, ни просвета. Деревья, чёрные и молчаливые - сколько тайн они скрывали? И вот им предстояло хранить ещё один секрет.
Колёса садовой тележки с хрустом вязли в размокшей земле. Пётр толкал её вперёд, стиснув зубы. На лбу выступила холодная испарина, а в голове — пустота. Алкогольное марево почти рассеялось, оставив после себя лишь ледяную ясность: нужно успеть до рассвета. До озера. До того, как соседи почувствуют неладное. До того, как Лена проснётся и поймёт, что мамы больше нет
*****
Озеро возникло внезапно — чёрное, вздыбленное ветром. Я вырвала руку из хватки Юрия Петровича и рванула вперёд, к воде. Сквозь пелену дождя в центре озера угадывалась лодка, а в ней — знакомый силуэт.
— Дед! - голос сорвался в крик. Я сбросила промокшие ботинки, чувствуя, как грязь липнет к босым ступням.
— Ада, стой! — Юрий Петрович настиг меня, его пальцы впились в локоть. — Молния! Ты с ума сошла?!
— Он утопит её... — я задыхалась, и дождь на моём лице смешивался со слезами. — Я не дам ему утопить бабушку. Я не хочу, чтобы всё это повторилось. Не хочу, чтобы жизнь мамы превратилась в кошмар
Рывок — и его хватка разомкнулась. Ледяная вода обожгла кожу, сжала лёгкие. Ветер гнал волны, хлёсткие, как удары. Я скинула куртку, сбросила обувь.