Патриотизм, конечно, не делает датчан националистами. Вот разве что они терпеть не могут немцев - по понятным историческим причинам; норвежцев и шведов за то, что те, хоть и скандинавы, но не считают датскую нацию лучшей в мире; итальянцев, испанцев и вообще южан - за суетливость.
Почему-то хуже всего они относятся к французам, почему - совершенно непонятно, ну разве что из-за французского мужа королевы? Самый лучший способ смертельно оскорбить датчанина – сказать, что французский язык звучит красивее датского – хотя на свете очень мало языков, которые не звучат красивее датского. Или что какие-то французские песни звучат лучше датских - хотя на свете очень мало песен, которые не звучат красивее датских. И так далее.
Уровень датского высокомерного незнания зарубежной культуры – той же французской, к примеру, - просто ошеломляет. Ни один из моих датских коллег не знает имен ни Сент-Экзюпери, ни даже А. Дюма - а вот приезжавший к нам на практику студент-француз Оливье, выросший в альпийской деревушке, «Маленького принца» знал наизусть! Хотя что там французские книжки, никто из моих датских коллег про Карлсона, который живет на крыше, не слышал - видимо, потому, что Карлсон был шведом.
К евреям датчане никак не относятся, потому что в Дании их почти нет. Когда-то во время гитлеровской оккупации датчане спасли от концлагерей практически всех живших в Дании евреев, числом около шести тысяч, в течение буквально нескольких дней переправив их в Швецию. Таким образом они совершили один из своих известнейших подвигов, сделали большое доброе дело, утерли нос немцам и одновременно очень надолго решили в своей стране еврейский вопрос. А заодно, как без малейшего смущения сказал мне один потомок участников тех событий, они еще и умудрились хорошо заработать на этой операции. Вот вам пример продуманного, типично датского, комплексного подхода к решению проблем.
Как датчане относятся к русским, я точно не знаю, потому что мне они не говорят. Наверное, терпеть не могут. Для очень небольшой части датчан Россия была коммунистическим монстром, а чаяния большей части датчан Россия когда-то обманула, свернув с пути строительства социализма. Зато датчане читают и чтят Достоевского. А больше они вообще никого не читают.
Кроме того, жители Ютландии (полуостров, на котором расположена большая часть Дании) терпеть не могут жителей Зеландии (остров, на котором расположен Копенгаген), и наоборот. Самый мягкий отзыв, который я слышал от орхусских датчан о жителях Копенгагена, был «arrogant ignorant bastards» (надутые невежественные мерзавцы) Жители Копенгагена, в свою очередь, считают жителей Орхуса, мягко говоря, недалекими людьми, и рассказывают про них анекдоты, как про чукчей.
Естественно, жители восточного побережья Ютландии, где стоит Орхус, не любят жителей западного побережья той же Ютландии, потому что у тех и диалект дурацкий, и привычки. И так далее.
Все эти очаровательные ксенофобские эмоции (полный аналог чувств жителя любой маленькой деревни к жителям соседней деревни), конечно, существуют в основном в теоретической системе датских ценностей и на практике проявляются очень мало и редко. Что бы там ни было, датчане все равно очень милый народ. Немножко варварский, немножко грубоватый, но неизменно доброжелательный к чужакам любых цветов и оттенков.
Как-то в кабаке к нам подсел датчанин из завсегдатаев, и рассказал историю своей жизни. Родился он в Копенгагене, и жил там, пока не женился на девушке из Орхуса. Тогда он переехал в Орхус, и с тех пор в Копенгагене ни разу не был. А было это двадцать лет назад.
20 июля. Познакомился (никак было не увернуться) с интересным персонажем. Датский профессионал Ян Эрик Йенсен, обаятельнейший человек и профессиональный попрошайка, двухметровый бородатый хорошо ухоженный викинг с завитыми блондинистыми кудрями под увешанной десятком значков фуражкой, зарабатывающий своим промыслом порядка 400 евро в день. Происходит это так: он, Ян Эрик, на центральной улице города наметанным глазом выбирает спешащую по своим делам жертву, пристраивается к ней, и, нависая над ней всеми своими ста двадцатью килограммами и двумя метрами, бежит рядом, пытаясь ее разговорить на всех по очереди европейских языках. Не пробежав и тридцати шагов, он обычно нащупывает тему, на которую жертва откликается, останавливается… и дело сделано. По меньшей мере пятьдесят крон вытягивается из самого неотзывчивого прохожего.