–Его же не казнят? Нет? – Нела не услышала про молодость, она её не интересовала, вед касалась каких-то других, незнакомых ей людей. А тут речь шла о её сыне!
–Я не судья, – Мальт пожал плечами, – если его приговорят, то, пожалуй, казнят. Но если вас интересует мой прогноз, то я полагаю, что его ждёт ссылка с работами на рудниках. Лет на пять-семь.
У Нелы выбелило лицо. Ужас, отвращение, липкий страх – всё это было в ней. она не могла понять – как это так, её мальчик, ещё такой юный, ещё недавно встреченный лаской от короны за свои геройства, сегодня томится в сырой и вонючей тюрьме? И за что?
–За песенки? – хрипло выкрикнула Нела. Золото звенело на её теле, с каждым движением звон становился всё яростнее, но она не слышала его. Она была оглушена несправедливостью мира.
–Спетые в кабаке, то есть, при публике. Порочащие короля, между прочим, – подтвердил Мальт. Он был беспощадно-холоден к её горю.
–И ничего… да что он сказал?
Нела знала – её сын, вернувшийся домой, стал другим. В битвах он пристрастился к вину, вскоре ему стало его не хватать, и он поехал в столицу устраивать жизнь, против её воли поехал, и…
Глупый, глупый птенец! Зачем ты рвался из гнезда? Зачем от матери рвался? Она бы тебя защитила, она бы всё уладила там, на Севере – в этом у неё нет сомнений, но в столице она никто.
–Как минимум он сказал, кхм, прошу прощения…– Мальт переворошил небольшую стопку идеально сложенных бумаг и вытащил один испещрённый нервными строками лист, вгляделся, процитировал: «Король, что от боя бежал,
в начале зимы свой трон потерял,
А с троном утратил и суть он, и дело,
Тяжело королю быть несмелым».
Нела едва не задохнулась от возмущения:
–Это же только песенка!
Так и было бы, если бы это не стало достоянием кабацкого внимания! но Мальт не согласился с нею вслух, заметил:
–Это оскорбление короны.
–Но неужели корона не может быть снисходительнее…– Нела занервничала, – может быть как-то можно уладить вопрос?
–Это тоже преступление! – напомнил Мальт, – скажите спасибо, что я не арестовываю вас за само предложение.
Нела не оценила. Она задыхалась от гнев. А он требовал благодарности? Этот поганый дознаватель чего-то требовал? В его руках была сила и Нела видела ясно эту силу, этот ничтожный листочек, на котором стояло имя её сына, если бы рвануться, один прыжок, один рывок, и…
–Не советую, – предостерёг Мальт, – во-первых, это копия. Во-вторых, уничтожение улики делает вас не меньше преступницей. В-третьих, я могу расценить это не как попытку уничтожения бумажки, а попытку напасть на меня, а это уже серьезнее любой песенки.
Она страшно дышала. Глубоко и хрипло. Кажется, гнев заменил ей всё, но он был мимолётен. Она должна была сдержаться и знала это. Иначе – вред Дамиану.
–Так лучше, – одобрил Мальт. – Геройство не даёт ума, дорогая Нела, но, видимо, вселяет уверенность в плоть. Я не знаю как будет решаться Суд, но может быть его заслуги и будут приняты во внимание. Единственное, от чего я хочу вас предостеречь – это от попытки давить на этот самый суд. Успеха вы вряд ли добьётесь, но вот вреда можете принести немало. И ему, и себе. Вы понимаете?
Нела кивнула, но про себя подумала, конечно, совсем другое. Она уже наметила как пойдёт в Коллегию Судейства и там найдёт того, кто занят делом её сына, и там… нет, должны же быть люди? Люди любят золото. Люди любят чувствовать свою власть. Она даст им это. она найдёт, обязательно найдёт способ как спасти сына!
–Не глупите! – посоветовал Мальт, он видел её лицо, видел её глаза и как дознаватель давно научился по ним читать. Она только вредила своему сыну, но не могла этого понять, искренне полагая что спасает его.
«Черта людей! Или черта матерей? Так любить, что погубить…» – невесело подумалось Мальту, и он ещё раз попытался воззвать:
–Оставьте дело как есть! Не ходите по Судейству, а когда будет суд, то молите Луала и Девяти Рыцарей Его… во всяком суде бывает снисхождение. Может и здесь пройдёт по молодости лет и памяти геройству.
Нела кивнула:
–Да, спасибо что выслушали, дознаватель!