Несмотря на то, что у региональных команд Ҳаганы по всей Палестине было реквизировано немало боеприпасов, положение с оружием оставалось критическим. Многие из солдат, которым предстояло принять участие в операции «Нахшон», были добровольцами, только что закончившими курс молодого бойца.
Ротный командир Иска Шадми вспоминал впоследствии, что в его роте собрались сплошь романтически настроенные юноши и девушки, которые прибыли на военную службу с саквояжами и чемоданчиками, полными всякой всячины — у каждой девушки имелся томик стихов Рахели, воспевшей Кинерет. Шадми построил их и предупредил, что отныне все свои вещи каждому бойцу придётся таскать в рюкзаке.
— Выбирайте, что вам нужнее: стихи или одежда? — спросил он.
Некоторые девушки ударились в слёзы. «И с этими детьми, — подумал Шадми, — десятью винтовками да четырьмя пулемётами я должен идти в бой за Иерусалимскую дорогу!» Тем временем в Палестину прибыла первая партия нового оружия, закупленного Эҳудом Авриэлем в Праге. На тайном аэродроме Ҳаганы в Бейт-Даррасе приземлился самолёт ДС-4 с грузом ста сорока чешских пулемётов М-34 и нескольких тысяч лент с патронами. Члены команды — итальянец, ирландец и нью-йоркский еврей — посадили самолёт и спустились на землю.
Они доставили в Палестину оружие, как привыкли доставлять в Неаполь контрабандные сигареты, и были совершенно ошарашены, когда евреи вдруг стали чествовать их, как героев.
Через двадцать четыре часа после того, как в Палестину прибыл самолёт ДС-4 с чешским оружием, об этом узнал Хусейни. Его тайный агент Самир Джабур был любовником молодой секретарши, служившей в Еврейском агентстве, и выведывал у неё многие интересующие его секретные сведения.
Джабур сообщил, что евреи готовят «большое наступление» в районе Иерусалимской дороги и что они получают «огромные» партии оружия из Европы. Хусейни ожидал, что евреи попытаются прорвать блокаду Иерусалима, но сообщение о том, что евреи получают оружие из Европы, было для него новостью и очень его встревожило. Его люди были плохо вооружены, и оружие у них было допотопное. Хусейни немедленно отправился в Дамаск требовать современное оружие, которое ему давно обещали.
— Мы готовы сражаться до последнего, — заявил он в Дамаске, — но нам нечем воевать. Уже много месяцев вы обещаете нам современное оружие, а пока мы получаем только верблюжье дерьмо. Дайте нам артиллерию и современные винтовки, и мы разобьём евреев.
Однако его мольбы не тронули Исмаила Сафуата Пашу, иракского генерала, главнокомандующего вооружёнными силами Арабской лиги. Высшие офицеры арабских армий ценили военные способности Абдула Кадера далеко не так высоко, как его еврейские противники. К тому же им не нравилась его преданность иерусалимскому муфтию.
— Ваши люди слишком неопытны, чтобы доверить им современные артиллерийские орудия, — заявил Сафуат Паша. — Евреи захватят ваши позиции, и артиллерия достанется им. Что же касается винтовок, то для Освободительной армии Каукджи уже заказана большая партия чешского оружия, она скоро прибудет из Европы в Бейрут. А пока вам придётся обходиться тем, что есть. Во всяком случае, если даже Ҳагана захватит Хайфу или Яффу, мы через две недели отвоюем их назад.
Хусейни не был вспыльчивым человеком, но, услышав слова Сафуата Паши, он побагровел от злости. Схватив со стола тяжёлое пресс-папье, он запустил его в голову иракского генерала и заревел:
— Ты предатель!
— Зубами держитесь за Иерусалим! — сказал Бен-Гурион прибывшему к нему Дову Йосефу.
Бен-Гурион в Тель-Авиве лучше держал себя в руках, чем Кадер Хусейни в Дамаске, но за его спокойным тоном скрывались ничуть не менее бурные чувства. Дов Йосеф прилетел в Тель-Авив по приказу Бен-Гуриона на хрупком «кукурузнике» — эти самолётики были теперь единственным средством сообщения между Иерусалимом и прибрежной равниной. Бен-Гурион понимал, что успех операции «Нахшон» будет во многом зависеть от того, сколько провизии удастся переправить в Иерусалим за то время, пока дорога будет открыта для еврейских автоколонн.
Ответственным за обеспечение Иерусалима продовольствием стал Дов Йосеф. Он облекался неограниченной властью. Бен-Гурион дал указание Элиезеру Каплану, казначею Еврейского агентства, предоставить в распоряжение Дова Йосефа любые суммы денег, какие тот потребует.
— Когда вы начнёте работу? — спросил Бен-Гурион.
— А когда нужно начать? — в свою очередь, спросил Дов Йосеф.