— Это хорошо или плохо? – мой голос дрогнул.
— ...Я думаю, что хорошо.
Хотела было ответить брюнету, как неожиданно к нам подбегает Миа и приобнимает нас за плечи, практически свалившись, как на диван. Она подозрительно посмотрела нам в лицо и прищурила глаза, загадочно улыбаясь.
— Вы чего это тут секретничаете? А кто будет таблички присваивать деревьям, м-м-м? – кивнула в сторону саженцев Миа, и мы повернули головы.
Ой, и как можно было забыть об этом? Наша беседа слишком затянулась, и я почему-то ощутила неловкость. Поправив очки на носу и освободившись от крепкой хватки рыжеволосой, я прошла к безымянному саженцу, а потом вонзаю железной палкой табличку в землю, оценивая взглядом своё творение. Что ж, довольно неплохо... Киллиан поступает точно также. Удивительно, наши саженцы в метре друг от друга, практически рядом... Какое совпадение...
*
Я не помню как вернулась в лагерь, пришла в комнату и бросилась на мягкую кровать. Прошло, наверное, больше часа, а я вместо того, чтобы со всеми проводить время на воздухе, играть в мяч, заниматься спортом, помогать вожатым с покраской ворот, лежу, раскинув руки в стороны и смотрю на потолок. Ужас... Доски выглядят старенькими и дряблыми, рекомендую срочно заняться ремонтом, ведь кто застраховал мою жизнь от гнилой доски? Я думала, что могу умереть в аварии или от рака, в конце концов, но от тупого дерево? Вряд ли Господь Бог сейчас сидит и думает: «Хм, а чем бы мне заняться субботним вечером? О, может, прикончить Кит доской? Будет забавно посмотреть на её рожу». Хотя, если такое произойдёт, нисколько не удивлюсь. Сотовой мобильник развеял глупые мысли, и в этот момент, я вздрогнула и уронила с рук свои вещи. В последнее время, нервы расшатались подобно шаткой веточке. На экране телефона высветилось «Мама». Быстро схватив его, подношу к уху и отвечаю:
— Привет, мам! – голос был таким радостным, от чего мама даже удивилась, воскликнув в трубку «Ого». Я ребячески засмеялась и подняла упавшие вещи (мою малиновая кофточку с вырезом и чёрные брюки, которые собиралась на себя надеть).
— Боже, где моя дочь? Кто ты такая, а? Я точно звоню Кит? – подшутила надо мной мама, артистично удивляясь. На заднем фоне слышен голос Кэрри и отца. Ух ты, все сборе, и раз уж мне позвонили, значит, обсуждали меня. И наверняка это была идея Кэрри. Она просто обожает всем всегда звонить. Например, речь шла о бабушке и её здоровье, сестра вопит «ДАВАЙТЕ ЕЙ НАБЕРЁМ», мама вспомнила об отце, и Кэрри, хватая сотовый, вновь орет «ДАВНО Я С НИМ НЕ ГОВОРИЛА». И то же самое происходит в данный момент. Этот факт заставил меня снова улыбнуться.
— Перестань, у меня просто хорошее настроение...
Мама некоторое время ничего не говорит, зато я слышу какой-то резкий шум. Что там происходит?..
— Ты на громкой связи! – внезапно выкрикнула женщина, и я испугалась.
— Привет, Кит! – раздался весёлый голос папы, на которого я уже переставала злиться, но все ещё оставалась холодна к нему.
— ГАРГО-О-О! – заорала в трубку Кэрри, от чего мои барабанные перепонки, кажись, полопались. Отодвинув мобильник в сторону, я привела себя в чувство, но в ушах продолжало звенеть. Объясняю: Гарго, она же Гаргалыга, то есть я, так меня называет моя любимая сестренка, если, конечно, у неё хорошее настроение. И судя по всему, у неё очень хорошее настроение. Ей что, обещали купить машину? Или она выходит замуж? Не знаю. Но каждый раз, когда Кэрри так орет в трубку, мне хочется заорать ей в ответ что-то настолько обидное и бестолковое, чтобы это её «Гарго», по сравнению с этим, являлось комплиментом. Однако я сдержалась. Как всегда.
— Вижу вы решили устроить семейный вечерок, – ухмыляюсь я и тяжело выдыхаю, когда плюхаюсь на кровать.
И снова какой-то шум. Они все перекрикивают друг друга, не понимая, что я не могу разобрать и словечка. Да что там словечко, и звук!
— Когда ты вернёшься в Форт Уэстенд? – спросил папа. Ха, будто он не знает. Сто пудов мама ему рассказывала. Я его разоблачила, он хочет растопить между нами льды. Что ж, удачи...
— Скоро.
— Китонайзер, – послышался голос Кэрри, — ты не воображаешь как я по тебе соскучилась!
Ох нет, ещё как воображаю. Соскучилась по издевательствам надо мной. Китонайзер, серьёзно?!
— Как у тебя дела? Что нового? Расскажи нам, – спросила мама, успокаивая нашу сумасшедшую семью. И я поняла как сильно по ним соскучилась. Даже по отцу. Мне не хватает их смеха, насмешек, придирок и этого... «Кит, не чавкай за столом», «Кит, убери свой мусор», «КИТ, ХВАТИТ ТРАТИТЬ МОЮ ПЕНУ ДЛЯ БРИТЬЯ». Последнее обычно кричит папа, хотя, когда с нами жила Кэрри, я тырила и у неё.
— Все хорошо, – протяжённо вздыхаю я, поправив очки, — сегодня сажали саженцы. Было кайфово.
— Правда? Как здорово! У тебя появились друзья? – продолжает мама, затем я слышу смех сестры.
— Она плавно намекает на парня, Кит, – разоблачила маму сестричка. Я вмиг краснею, благо предки этого не видят. Женщина принялась оправдываться и защищаться, повторяя «я не лезу в её личную жизнь!». Хотелось бы в это верить. Но спешу всех их разочаровать – нет у меня никакой личной жизни. Наверное, мама боится за меня, ибо я поделилась с ней о своих идиотских отношениях с Алексом. Нет, я не стала углубляться в детали, просто сказала, что он меня обманул и делал вид, что дружит, а сам использовал. Маме это конечно не понравилось; она была шокирована и очень рассержена на Хариса, ведь все считали его ангелочком. И я считала... Благо, личность раскрыта, маска пала! Голоса на другом конце линии стихли. Выдыхаю.
— Эм, да-да, друзья есть! Миа, Грег, Пак Со Хен...
— Китаец?! – возбуждённо спросила мама, как будто никогда прежде об азиатах не слышала. Она из тех людей, кто при виде темнокожих и азиатов бежит расспрашивать об их культуре, фотографируется с ними... Есть в её поведении что-то расистское, но женщина делает это не со зла. Просто она любопытная.
— Кореец, мам, – смеясь, отвечаю я, — ...Людмила, Киллиан и ещё пару ребят.
— Странно. Ты обычно и за год не можешь найти себе друзей, а сейчас... Ты угрожала им? – Кэрри в своём репертуаре.
Вот вредина!
— Ты просто завидуешь, Кэр!
— Нет, милая, она так шутит! – мама как обычно пытается сгладить острые углы. — Мы рады за тебя! Кит, ешь там хорошо, смотри не заболей, нормально одевайся, а то я знаю тебя! Слышишь?
Ох, по этим поучениям я точно не скучала. Закатив глаза, отвечаю:
— Да-да, слышу. Мам, давай без этого.
— Ладно-ладно, мы любим тебя! Гас, Кэрри, – обратилась она к папе и сестре, — покажите как вы сильно любите Кит!
И следующее я слышу звуки поцелуев прямо в телефон. О Боже, что здесь происходит? Чмокает в трубку мама, а остальные просят её перестать устраивать цирк. Я честно не понимаю, что с ними происходит... До поездки они не замечали меня, не интересовались моей жизнью, а что же произошло за моё отсутствие? Или я смертельно больна?
— И я вас, пока... – послышались гудки. На сердце сразу стало холодно и пусто. Ностальгия ударила прямо по больному месту, и душа словно покинула меня. Мне захотелось вновь вернуться домой, вдохнуть тот родной, домашний запах ванили ни то барбариса, снова дотронуться до бежевых обоев, до паркета, до маленькой кухни, где около крана отклеилась плитка. Хочется обнять маму, надоедливую и вредную, но такую любимую мне Кэрри, обнять даже папу, ранившего мои чувства. Нет, их никто мне никогда не заменит. Искать замену дорогим нам людям, то же самое, что искать воздух под землёй. Это бессмысленно.
*
Было уже темно. Лагерь буквально потонул в фонариках и гирляндах. По середине двора разожгли костёр, и подростки, сидящие возле него, громко хохотали и готовили всеми любимое маршмеллоу, хотя кто-то предпочёл сладкой зефирке вкусную сардельку на палочке. Этим человеком оказался упитанный блондинчик с родимым пятном на лбу. Он аккуратно откусывает кусочек сардельки, а затем как угорелый начинает махать рукой возле рта, и все понимают, что кое-кто обжог язык. Я засмеялась.
Рядом (слева) со мной, на ступеньках одного из крыльца, сидит Миа, с другой стороны Лу, а чуть ниже Грег, который жадно уплетал соленый арахис, наблюдая за костром. Я обхватываю свои колени и прижимаюсь к ним, от чего брюки принялись давить мне прямо в живот. Кажется, это все лишний вес... Наверное, сейчас я вешу килограмм пятьдесят три, когда раньше, неделю тому назад, весила сорок пять.