И тоже прислонился.
- Как вы считаете, товарищ Звонский, - спросил Гаврила, - выловят марсианца?
- Разумеется. А зачем?
- Как зачем? - Гаврила внимательно посмотрел на собеседника. - Они же хотят нашу энергию прикарманить. А на Земле и без того энергетический кризис. Даже экологический.
- Так марсианин обещал ведь щедро расплатиться.
- Я думал об этом, - возразил Гаврила. - Допустим, они с Землей золотом рассчитаются. А что золото, им дом не обогреешь и автомобиль на нем не поедет. Обратно же, что будет с международной валютной системой? С ею и так худо, чудовищная, говорят, инфляция. И нам невыгодно: золотишко на мировом рынке в цене упадет, а мы его добытчики.
- Ну, Гаврила, быть тебе министром финансов.
- Я бы мог, - сказал Гаврила и, поразмыслив, добавил: - По уму бы мог. Да вот из-за Насти нельзя меня подпускать к государственной казне. А что, если нам по кружке пива выпить, пиво сейчас хорошо пойдет.
- Пойдет, - согласился Звонский. - А где?
- Я тут одну забегаловку знаю неподалеку. - Гаврила сделал попытку оторваться от забора. Но это оказалось не так просто. Забор обладал притягательной силой.
- Прислонишься, не отслонишься, - сказал Звонский, также пытавшийся принять вертикальное положение.
В забегаловке был аншлаг, пришлось занять место у подоконника. Кругом только и было слышно: "Марс, Марсу, Марсом..."
- Идет всеобщая марсианизация Заборьевска, - сострил Звонский.
Между ними вышел спор, кому платить, и, поскольку Звонский уж очень домогался этой чести, Гаврила в конце концов уступил.
На редкость холодное пиво прочищало мозги. Повертев головой, Звонский узрел знакомое лицо.
- Сейчас, Гаврила, - сказал он, беря-приятеля под локоток, - мы узнаем ответ на твой вопрос. Видишь там, в углу, худощавого?
Гаврила кивнул, причмокивая.
- Это сыщик по особо важным делам. Если уж он здесь, значит, неспроста.
- За марсианцем, должно быть, - возбудился Гаврила. - Может, на след напали? А как его фамилия? Я никому.
- Под строжайшим секретом, только тебе: Гвоздика. - Прошептав это на ухо Гавриле, Звонский стал размышлять, почему фамилия сыщика должна держаться в секрете и как могли бы воспользоваться ею злоумышленники. Потом его блуждающая мысль вернулась к Марсу. "Черт-те что, до чего публика легковерна! Впрочем, близкая, рукой подать, и от этого особенно манящая Красная планета вечно будоражила воображение. Сколько шума наделали пресловутые каналы, пока наконец космические лаборатории не установили с максимальной достоверностью: мираж, нет никаких каналов. И атмосферы нет, и жизни не должно быть, разве что примитивные зачаточные формы, из которых когда-нибудь, через миллионы лет, сумасшедшую, невообразимую бездну времени, родится нечто путное, какие-то марсианские динозавры и птеродактили. Возможно, однако, и вовсе не родятся, не успеют, потому что человек вторгнется на территорию соседней планеты, освоит ее, колонизует, мимоходом прервет тягучую эволюцию местного разума. Вот и вся сказка о могущественной и агрессивной цивилизации Марса. А мы, право, с ума посходили: держи марсианина!.."
Звонский вздрогнул от звука резко захлопнутой двери. Все обернулись. На пороге стоял человек, лицо которого было затянуто черным чулком. В протянутой руке поблескивал какой-то металлический предмет.
- Я марсианин! - сказал он глуховатым голосом. - Всем оставаться на местах, иначе пущу в ход аннигилирующий бластер с Фамагустой.
Эта фамагуста и сыграла решающую роль во всем происшествии.
Старший лейтенант Гвоздика был безгранично мужественным человеком. Кавалер всех значков ГТО, он стрелял только в яблочко, ходил на лыжах по первому разряду, с одинаковым совершенством владел приемами самбо, дзюдо и каратэ. Ко всем прочим своим достоинствам Григорий Михайлович был примерный семьянин и общественник.
Но у этого образцового детектива была, увы, своя ахиллесова пята: любовь к научной фантастике. Он знал едва ли не назубок все произведения завлекательного жанра: отечественные и зарубежные, собранные в оранжевую библиотеку и разбросанные по карманным изданиям с яркими суперобложками, удостоенные признания, не удостоенные и совсем недостойные. Нечего говорить, что старший лейтенант знал о Марсе и его обитателях досконально все, а уж по части бластеров и других моделей космического оружия он, можно сказать, собаку съел. Не могло его устрашить и аннигилирующее устройство, ибо действительно какая разница, хлопнут тебя из пистолета с последующей кремацией или испепелят на месте?
Но эта непостижимая фамагуста! А вдруг вся Вселенная взлетит на воздух или провалится в преисподнюю? Кто будет отвечать? Такую ответственность Гвоздика взять на себя не мог. Чудовищным усилием воли он заставил себя не очутиться в два прыжка у порога, не схватить марсианина за кисть руки и не нанести ему одновременно страшного удара ладонью по затылку. Вместо всего этого детектив лихорадочно и, увы, безуспешно, пытался установить этимологию слова "фамагуста".
Звонский, ожидавший от Гвоздики решительных действий, пронзил его презрительным взглядом, но тот, сосредоточенный на фамагусте, этого не ощутил.
Директриса забегаловки, она же продавец, выронила кружку пива, которая покатилась по наклонному полу прямо к дверям и разбилась о порожек; пивом ("Жигулевским") марсианину залило штанину.
Директриса истерично вскрикнула. Марсианин отшатнулся, рука его с бластером, аннигилирующим устройством и фамагустой вскинулась, все зажмурились в ожидании неведомого.
Положение, однако, спас невысокий полный и очень уверенный в себе человек, стоявший у стойки. Он схватил продавщицу за руку, поднял ее, чтобы было явственно видно, что ей не шевельнуться, и крикнул марсианину:
- Не тревожьтесь, товарищ, она вам ничего не сделает!
- Благодарю вас, - вежливо ответил тот и шагнул вперед. - Теперь всем повернуться к стене и поднять руки! Живо!
Команда была исполнена. Гвоздика скрипнул зубами, и перед его взором мелькнула пенистая волна, набегающая на усыпанный галькой берег. "Галлюцинации", - подумал он.
Марсианин подошел к ближайшему от него посетителю и запустил руки в карманы, потом к следующему. Гаврила, наблюдавший за ним уголком глаза, заметил, что он ограничивается наружными карманами и не посягает на внутренние, где люди хранят основной капитал. Вполголоса поделился этим наблюдением со Звонским, но тот не успел его осмыслить: как раз в этот момент очередь дошла до наших собеседников, и они покорно подверглись процедуре обыска. Звонскому представились отвратительные щупальца, тянувшиеся к горлу, а Гаврила со злорадством подумал, что в его наружных карманах ни шиша.