При такой готовности обладать властью, слава Богу, он был очень доброжелательным человеком. Было бы несчастьем, если бы такое влияние, каким он обладал, использовалось в разрушительных целях. Он был не просто доброжелателен — он постоянно стремился помогать людям как в своем кабинете, так и вне его.
Я часто удерживаю терапевтов от стремления помочь. Я не верю в то, что помощь должна быть навязана людям — лечение не следует начинать до тех пор, пока о нем не попросят. Однако в отношении Эриксона эта проблема меня никогда не беспокоила. Он принимал решение изменить кого-то, кого, по его мнению, следовало изменить, вне зависимости от того, просит тот его об этом или нет. Я никогда не сомневался в этичности и доброжелательности его намерений, как никогда не подозревал его в стремлении эксплуатировать людей для личной выгоды.
Похожая проблема возникает в связи с использованием отдельных людей или целых семей в демонстрациях перед аудиторией. Я против использования людей в учебных целях и считаю это эксплуатацией. Но я никогда не относил это на счет Эриксона — он не просто использовал людей для демонстрации своего искусства перед огромной толпой на своих семинарах, он в это время проводил с испытуемыми лечение гипнозом. Он всегда устраивал так, что человек получал прямую выгоду, разрешая поэксплуатировать себя на демонстрации. При этом Эриксон оберегал гипнотизируемого от того, чтобы внушаемые изменения стали известны публике. У него была способность с помощью необыкновенного владения языком вести личную беседу с гипнотизируемым в ходе публичной демонстрации гипноза.
Хотя Эриксон и осуждал сценический гипноз как таковой, сам он был превосходным исполнителем публичных демонстраций. Он мог одновременно обучать студентов технике гипноза, проводить психотерапию с гипнотизируемым, иллюстрировать обсуждаемую проблему коллеге и развлекать публику. Скорости его работы мог бы позавидовать любой профессионал сцены.
В качестве примера мне вспоминается одна демонстрация, проведенная Эриксоном перед большой аудиторией. Он вызвал добровольца, и на сцену поднялся молодой человек. Он сел на стул рядом с Эриксоном. Единственной трансовой индукцией стала просьба положить руки на колени, после чего Эриксон спросил: “Вы хотите и дальше видеть свои руки на коленях?”
Молодой человек ответил, что хочет. Задав еще какой-то незначительный вопрос, Эриксон сделал знак своему помощнику, сидящему с другой стороны, тот поднял руку молодого человека вверх, и она осталась в воздухе. “Сколько у вас рук?” — спросил Эриксон. “Две, конечно”, — ответил парень. “Я бы хотел, чтобы вы их считали, когда я буду на них указывать”, — попросил Эриксон. “Ладно”, — немного снисходительно произнес тот. Эриксон показал на ладонь на одном колене, и парень сказал: “Одна”. Эриксон указал на пустое второе колено, на котором молодой человек ранее согласился видеть руку, и он сказал: “Две”. Затем Эриксон показал на руку, зависшую в воздухе. Молодой человек в изумлении уставился на нее. “А как вы объясните наличие и этой руки?” — спросил его Эриксон. “Не знаю. Я, наверное, в цирке”, — пробормотал парень. Эта гипнотическая индукция длилась примерно столько времени, сколько заняло у вас чтение ее описания.
Настоящим удовольствием было наблюдать, как Эриксон проводил свои демонстрации на сцене. Наиболее интересными были его демонстрации работы с сопротивлением гипнозу. Он начинал с того, что приглашал добровольца из публики подняться к нему на сцену и оказывать гипнотизеру сопротивление. Как всегда, у Эриксона сопротивление клиента превращалось в сотрудничество.
Эриксон любил показывать, что наведение транса не может быть описано просто, ведь к трансу ведет множество путей. Вспоминаю одну демонстрацию, на которой он показал, что транс моо навести, вообще не используя слов. Он попросил выйти на сцену человека, готового сопротивляться гипнозу. На сцену поднялся молодой человек. Эриксон стоял себе на сцене, ничего не делая и ничего не говоря, а молодой человек погружался в состояние транса. Позже я спросил Эриксона, какой же искусный и незаметный прием он применил для достижения такого результата. Он ответил, что транс был внушен именно “ничегонеделанием”. Молодой человек вышел на сцену перед аудиторией для того, чтобы его загипнотизировали, а Эриксон стоял и не делал решительно ничего. “Кто-то ведь должен был поработать, вот этот парень и загипнотизировал себя сам”, — сказал мне Эриксон.