Х.: Еще он очень много работал — с семи утра до одиннадцати вечера: принимал пациентов, а выходные оставлял для тех, кто приехал издалека, чтобы провести с ним два-три часа.
.: Ты спрашивал о наиболее поразительном случае. Тот, что я хочу рассказать, конечно, не самый яркий, но когда Эриксон впервые рассказал о нем, показался мне самым загадочным. Сейчас, я думаю, мне кое-что ясно из его тогдашних действий. Но впервые услышав об этом, я ломал голову: “Про что все это? Что он делает?”
К Эриксону приехал музыкант из Нью-Йорка. Он сказал: “Я так волнуюсь перед выступлениями, что не могу играть перед публикой”. Милтон провел с ним два выходных дня. И почти все это время он читал ему длинные нравоучения — о том, как важно быть гибким. Длинные истории о том, как важно быть гибким при выполнении самых разных заданий, например, печатании на машинке. Я все думал: “А в чем же здесь лечение?” В общем, он все больше и больше злил этого музыканта. В конце концов, когда у парня уже совсем не осталось времени ни на какие вопросы, а нужно было торопиться на самолет, Эриксон говорит: “И если вы, со всем вашим опытом и мастерством, не можете выйти на сцену и что-то сыграть, не очень-то это гибко, не правда ли?” Я был ошеломлен. В этом было что-то очень важное, но что, я до сих пор не могу уловить полностью.
Знаешь, ты кое-что упустил в рассказе. Милтон сначала поведал парню о своей музыкальной глухоте, а затем сказал: “Давайте я объясню, как вам надо играть на пианино. Вам нужно нажимать на клавиши мизинцем немного сильнее, чем указательным, потому что мизинчик слабее, чем указательный”. Для концертирующего пианиста сидеть и слушать, как Милтон, не имеющий музыкального слуха, объясняет технику игры на фортепиано...
.: Но это было частью общего плана...
Этот парень, ей-богу, должен был доказать, что он может...
У.: Правильно. Он по кирпичику возводил повод для негодования вплоть до окончательной фразы, когда тот парень уже не мог спокойно мириться с его рассуждениями.
Х.: И единственным способом доказать Эриксону его неправоту, оставалось успешное выступление. Безусловно.
.: Кажется, часть моих тогдашних затруднений состояла в том, что, как и все остальные, я думал: да, есть хорошие побуждения и есть плохие побуждения, терапевты работают с добрыми побуждениями, и сами они полны добрых побуждений — понимают и сочувствуют тем, кто попал в беду. И в этом контексте понять методы лечения Эриксона было невозможно.
Х.: Тот парень не мог с ним не согласиться. Все, что Эриксон говорил, было правдой и было сказано доброжелательно и мягко.
.: Но с умыслом.
Х.: Помню, как он однажды сказал, что гораздо больше шансов на успех с клиентом, который преодолел 3000 миль, чтобы увидеть вас. Ибо влов так много в то, чтобы просто добраться до места встречи, клиент чувствует, что обязан справиться со своей проблемой.
Кое-что еще из того, что он нам говорил — в типичной для него манере. Он говорил: “Я все жду, когда ко мне придет женщина, у которой либо была очень важная добрачная связь, либо у нее сейчас внебрачная связь, и она не покажет мне этого манерой сидеть на стуле”. И то, как он это говорил, не значило, что женщины всегда это делают. Скорее он имел в виду: “Я жду исключения, потому что они всегда это показывают тем, как садятся на стул”.
Его всегда интересовали исключения. Помнишь, как-то раз он пригласил нас к себе в кабинет — мы были в гостиной, — и мы зашли и увидели сидящую на стуле девушку, посмотрели на нее и вышли. Затем, когда она ушла, он снова позвал нас и спросил: “Что вы видели?” Помнишь это?
.: Да, помню, но смутно. Не помню, что я видел и чего не видел.
Х.: Я помню, что мы ответили: “Ну, это была женщина”. И еще добавили, что она была в трансе. И он сказал: “Да, это верно”. А потом он сказал, что нам бы следовало заметить, что правая сторона ее лица немного больше, чем левая. Что правая рука немного больше, чем левая. У нее были какие-то неврологические проблемы. Он это увидел и ожидал, что мы тоже заметим, но увы...
То, как он спрашивал нас, было частью тренировки: он спрашивал очень неконкретно: “Разве вы не видите?” — и мы не знали, говорит ли он о гипнозе, трансе, этой женщине, жизни вообще или о чем-то еще. Но, без сомнения, видели мы средненько.