Посмотрев на этот треугольник под другим углом, мы будем вынуждены признать, что муж 18 лет л со своей женой, платя другому человеку за то, чтобы тот выслушивал ее жалобы. Это освобождало мужа от нелегкого бремени, что, вероятно, некоторым мужьям покажется большим плюсом, а некоторым — нет. Существовало также соглашение, подтверждаемое каждой встречей с терапевтом, что жена — ненормальна, а муж — нормален: ведь ему не требовалась терапия. Таким образом, их отношения были определены экспертом как такие, в которых муж играет главенствующую роль и заботится о своей не вполне адекватной жене. Терапевт, конечно, видел в жене слабую, нуждающуюся в его поддержке женщину — иначе он не занимался бы с ней терапией годами. Встречаясь с женой, он тем самым сообщал семье, что она не столь нормальна, как другие люди.
Как трудно выбирать в данном случае между краткосрочной или долговременной терапией! Позитивный аспект состоит в том, что терапевт способствовал длительному браку. Восемнадцатилетний стаж супружеской жизни в наше время легких разводов — это ли не достижение? Большинство жен, несчастных в браке и прошедших краткосрочную терапию, скорее склонны расстаться со своими мужьями. Если брак укреплялся терапией, разве не стоит считать это положительным эффектом? Можно заметить, что некоторые жены и мужья ищут в терапии не изменений, а утешения. Они чувствуют, что из финансовых соображений или ради детей им следует оставаться в браке. И от терапевта они ждут только одного: сделать этот не устраивающий их брак сносным. Возможно, неправильно помогать людям сохранять несчастный брак, но часто они просят именно о такой услуге. Короткое вмешательство с целью добиться изменений не удовлетворит их.
Важным фактором длительной терапии является то, что практикующие ее не считают факт психотерапевтического лечения позорным клеймом для человека. Они полагают, что терапия полезна каждому и лечение не означает, что человек в глазах окружающих ненормален или неадекватен. Этой убежденностью пропитаны терапевты, работающие в рамках теории развития и роста личности, и те, кто стремятся расширить границы возможностей человека. В клиенте они не видят никаких дефектов, кроме его состояния, а значит, любой может расти и совершенствоваться. Тем не менее, практикующие терапию личностного роста могут одновременно осознавать, что их клиент не должен пытаться баллотироваться в президенты. Ибо все еще очень популярно предположение о том, что “психотерапия” означает, что человек имеет определенные нарушения и не может решать жизненные проблемы, как все нормальные люди, — особенно, если терапия длится годами.
Длительная терапия обычно в качестве защиты использует аргумент, что клиент слаб и, чтобы противостоять жизненным трудностям, нуждается в поддержке. Напротив, “краткосрочные терапевты склонны верить, что каждый человек должен стать нормальным, и для этого достаточно нескольких встреч, помогающих выправить некоторые проблемы. Лежащий в основе краткосрочной терапии взгляд на человеческое состояние и то, как люди его контролируют, кардинально отличается от позиции длительной терапии. “Краткосрочный” терапевт, например, может и отказать кому-то в терапии, если считает, что человеку она в действительности не нужна. “Длительные” же терапевты уверены, что терапия полезна каждому и отказывать нельзя никому — при условии, что клиент в состоянии оплатить услуги терапевта.