Попытаемся перечислить проблемы, связанные с установлением оплаты за удачное излечение симптома. Во-первых, терапевт должен быть способен устранить проблему. Этому-то и учат на тренингах по краткосрочной терапии. Если краткосрочной терапии легко научиться, как утверждают тренеры, тогда не существует возражений против установления оплаты на основе успеха лечения. Одновременно возникнет необходимость защитить и клиента, и терапевта при любой договоренности об оплате. Клиенту может быть предложен выбор: почасовая оплата за неопределенное будущее или твердая цена за избавление от конкретной проблемы. Контракт должен быть четким как относительно проблемы, так и цели. А если результат будет неясным? Чтобы защитить и клиента, и терапевта, моо ввести залог. Определенная сумма будет вноситься в качестве залога до тех пор, пока проблема не будет решена. В случае, если клиент и терапевт не смогут договориться, можно пригласить арбитра.
Конкретные процедуры могут быть легко разработаны, когда они являются частью новой системы. Более важен вопрос определения собственно цены. Сколько за излечение депрессии (если будет решено использовать этот термин)? Сколько за избавление от школьных прогулов? Какова цена за избавление от алкоголизма? Если у человека сразу несколько проблем, надо ли их оценивать по степени значимости? Может быть установлена дополнительная оплата за рецидивы. Все это — важные вопросы, и их решение внесет больше четкости в сферу психотерапии. Возникнет потребность в справочнике, отличающемся от классификации психических расстройств DSM-III, не имеющей практической ценности для терапии. Такой справочник мог бы быть чем-то вроде прайс-листа и отражать цены за проблему. И будем надеяться, что эта договоренность не приведет к понижению цен в соревновании за заказы страховых компаний. Одно несомненно: заказчики терапии встретят договор об оплате за симптом с огромным энтузиазмом.
По мере развития подобной ценовой системы большинство терапевтов поначалу будут связывать результат с количеством времени, потраченным на клиента. Затем они обнаружат, что дело скорее в типе интервенции, а не во времени. Пример тому — лечебные интервью психиатров. Была установлена почасовая оплата за интервью, и многие порой жалели, что не могут принимать больше пациентов за час, как это делают другие врачи. Позже они увидели, что можно получать часовой гонорар, беседуя с клиентом лишь 10 минут. Это в шесть раз увеличило их часовой гонорар. И постепенно оплата стала устанавливаться за лечебное интервью, а не за время. Я знаю одного специалиста, который за день проводит 60 лечебных интервью, получая те же деньги, которые раньше зарабатывал бы за 60 часов. Чем не образец для “краткосрочных” терапевтов? Конечно, вряд ли они смогут работать с подобной скоростью, но уделяя клиенту 10— 15 минут вместо часа, моо увеличить заработок в несколько раз.
Ясно, что существует масса способов установления оплаты. Проблема сложна, но решаема. Положительный момент состоит в том, что спонтанная ремиссия, судя по данным исследований, составляет 40—50%. Если это так, терапевты могут быть не очень компетентны и все-таки получать гонорар за половину своих клиентов.
Как только несколько терапевтов поверят в свои силы настолько, что решат брать оплату на основе результата лечения, другие будут вынуждены последовать их примеру. Изменения произойдут и в учебных программах, ибо терапия будет требовать больше мастерства и станет более быстрой и точной. В результате преподавателям, вероятнее всего, начнут платить за успешное преподавание конкретных терапевтических техник, а не за количество часов или семестров. Цена за тренинг в той же мере, что и цена за лечение, может устанавливаться за его результат.
В настоящее время именно клиент рискует деньгами и временем, лечась у терапевта без гарантии изменения, без ограничений сроков терапии и без возможности узнать окончательную стоимость лечения. Когда цена устанавливается за успешное решение проблемы, риск возложится на терапевта. Терапевт должен будет либо добиться изменения, либо продолжать заниматься этим клиентом в то время, когда другие, более выгодные клиенты, уже дожидаются своей очереди. При почасовой оплате именно клиент мог разориться или напрасно потерять часы, месяцы или годы. При оплате за результат терять время или разоряться будет терапевт. Но разве мы не готовы переложить риск на свои плечи, раз уж мы, терапевты, считаем себя добрыми, стремящимися помочь людьми?