Более типичный пример являет нам следующая история дзэн (Репс, с.59):
У Му-Нана, дзэн-мастера, был всего один преемник. Его звали Шою. Когда Шою завершил обучение в дзэн, Му-Нан позвал его к себе.
— Я старею, — сказал он, — и, насколько мне известно, ты, Шою, единственный, кто станет учителем после меня. Вот книга. Она переходила от мастера к мастеру на протяжении семи поколений. Я тоже вписал в нее многое в соответствии со своим разумением. Это очень ценная книга, и я передаю ее тебе как символ преемственности.
— Если эта книга настолько важна, пусть она лучше останется у вас, — ответил Шою. — Вы передали мне дзэн через уста, и я доволен им таким, каков он есть.
— Я знаю, — сказал Му-Нан. — Пусть так, но эта книга передавалась от мастера к мастеру на протяжении семи поколений, так что ты можешь хранить ее как символ полученного знания. Держи.
Их разговор шел около жаровни. И едва Шою почувствовал книгу в своих руках, он швырнул ее прямо на горящие угли. Ибо не было в нем жажды обладать. Му- Нан, никогда ранее не сердившийся, воскликнул:
— Что ты делаешь?
И Шою крикнул ему в ответ:
— Что ты говоришь?
Такой антилитературный взгляд резко отличается от интеллектуальной традиции западной психотерапии, где что-то считается верным только при наличии ссылки на некий авторитет или на пророка, который раньше писал об этом. Однако это очень напоминает то, как учил Эриксон. Он ссылался на признанные авторитеты очень редко и никогда в качестве доказательства. Он никогда не называл что-то истинным лишь потому, что кто-то из великих уже назвал это истинным. По-американски прагматично он говорил: “Это так, и если ты попробуешь сделать это, ты убедишься сам”. Хотя такого рода прагматизм часто понимался неверно клиницистами европейской традиции, для дзэн он типичен.
Цель дзэн — сатори, или просветление, которое, как предполагается, приходит при участии учителя, по возмоости освобождающего своего ученика от поглощенности прошлым или будущим (или стремлением достичь просветления). Значение дзэн для психотерапии становится очевидным, если рассмотреть идеи западной психопатологии как крайние варианты проблем обычного человека, обучающегося дзэн. О клиенте, попавшем в беду, говорят, что он чрезмерно поглощен своим прошлым, своей виной, навязчивыми идеями или стремлением отомстить. Или клиент может быть слишком устремлен в будущее, тревожась о том, что может произойти. Он или она старается контролировать свое мышление, чтобы избавиться от определенных мыслей. Иногда клиент боится смерти, а иногда, совершенно подавленный бытием, сам ищет ее. В межличностном плане клиент порой бывает так привязан к другому человеку узами любви или ненависти, что это напоминает аддикцию (нездоровую зависимость). Иногда человек фиксируется на материальном обладании или испытывает непреодолимое влечение к работе и никогда не расслабляется и не радуется. По определению, человек с симптомом все время повторяет действия, причиняющие ему неприятности, хотя и говорит, что хочет вырваться из этого круга, однако не может. Подобного рода фиксации и пристрастия в дзэн рассматриваются как то, что мешает человеку полно переживать настоящее, что является одним из путей к просветлению.
В пятидесятые годы, когда идеи дзэн-буддизма начали проникать в область практической психотерапии, сравнивать их с терапевтическими идеями было бы абсурдно. Психодинамическая идеология, царящая повсеместно, опиралась на столь отличные от дзэн-буддизма предпосылки, что никаких параллелей между ними возникнуть просто не могло. Нацеленность на ин- сайт составляла резкий контраст с нацеленностью дзэн на действие. Тем не менее, был терапевт, который создавал в это время психотерапию с иным комплексом идей. Милтон Эриксон был известен в те годы как ведущий специалист по медицинскому гипнозу, и его терапевтический подход отличался от общепринятого и основывался на теории, не имеющей ничего общего с психодинамической.
Когда в середине пятидесятых я начал заниматься психотерапией и искал возможность работать под руководством Эриксона, он был единственным известным мне терапевтом, идеи которого могли составить теоретическую основу краткосрочной терапии. Я также осознавал, что рассматривать с точки зрения идей дзэн его директивный подход, необъяснимый в рамках недирективной психодинамики, — это единственный способ разобраться в нем. Я разговаривал с Эриксоном о сходстве между его работой и методами дзэн. В ответ он, как обычно, поведал мне ряд случаев из своей практики. Эти истории иллюстрировали некоторые его взгляды на попытку жить настоящим. Например, он рассказал случай с игроком в гольф. Под гипнозом этому игроку была дана инструкция жить только настоящим моментом и концентрировать все свое внимание на одном ударе. В следующий раз, когда этот человек играл в гольф, он думал только о том ударе, которой наносил в данный момент. На шестнадцатой лунке он показал лучшую игру за все время его занятий гольфом, при этом не осознавая, каков счет или сколько лунок он прошел. Он осознавал только настоящий момент, а не ситуацию в целом.