В дзэн нет семейного подхода. Как правило, монахи живут все вместе, без семей. Интервенции мастеров не меняют семьи с целью изменить человека. Достигнув просветления, монах может жениться и жить в семье, но вмешательство в семью не является задачей дзэн.
Важное сходство — это использование юмора в дзэн и психотерапии. Многие истории дзэн весьма остроумны, и эриксоновский подход отличался тонким юмором и шутками. Юмор сближает коаны дзэн с загадками Эриксона. Оба метода направлены на то, чтобы помочь ученику изменить свой способ восприятия и избавиться от излишней жесткости и интеллектуализма. Работая с клиентом, не верящим в возможность изменений, Эриксон загадывал ему загадку, казавшуюся неразрешимой. Когда клиент отказывался от попыток найти ответ, Эриксон показывал решение — очевидное и простое. Одна из его любимых загадок: как нарисовать десять деревьев по четыре дерева в каждом ряду (причем рядов должно быть пять), не отрывая при этом ручки от бумаги. Когда клиент после нескольких попыток называл задачу нерешаемой, Эриксон показывал, насколько элементарным может быть ответ, если отказаться от жестких и стереотипных способов классификации.
Так же и, очевидно, с той же целью мастера дзэн строили основную часть своей работы вокруг коанов и неразрешимых загадок. Например: “Как звучит хлопок одной ладонью?” Или другой пример, побуждающий к действию, а не к расслабленному размышлению: мастер кладет конец палки на голову ученика и говорит: “Если ты скажешь, что эта палка реальна, я ударю тебя. Если ты скажешь, что она нереальна, я ударю тебя. Если ты ничего не скажешь, я ударю тебя”. Ученик должен найти решение этого коана, иначе окажется побитым. После таких примеров поневоле задумаешься, не создан ли дзэн преимущественно для того, чтобы излечить молодых японских интеллектуалов от самокопания и рационализма.
Возможно, ближе всего дзэн и стратегическая терапия в стремлении использовать абсурд для изменения логических классификационных систем. Причем используются не только абсурдные загадки и коаны, но и абсурдные действия. Особенно рациональным и склонным к логическим построениям клиентам Эриксон давал абсурдные задания. Например, одному чересчур рациональному интеллектуалу он поручил проехать ровно 7,3 мили по пустыне, остановиться, выйти из машины и понять, почему он там находится. Я повторял этот прием с чрезмерно увлекающимися логикой учеными, посылая их пройти определенное расстояние по горной дороге и понять, почему они пришли в эту точку. Возвращались они изменившимися. Вероятно, этой же цели служило известное задание Эриксона взобраться на Пик Скво. Следует отметить, что, когда Эриксон отправлял клиентов в пустыню, они всегда отправлялись туда и всегда находили этому объяснение. Назад они возвращались другими — менее рациональными и менее логичными, но, возможно, более одухотворенными.
Итак, какие процедуры дзэн уместны в психотерапии? В дзэн просветление достигается через взаимоотношения с мастером, который убежден, что изменение может произойти внезапно и бесповоротно; который объединяется с учеником для выполнения задания и направляет его или ее; который стремится уйти от интеллектуального объяснения жизни или наблюдения за личным поведением; который задает неразрешимые загадки и требует их решить; который подходит к каждому ученику как к единственному и неповторимому; который ведет себя каждый раз по-разному и владеет множеством приемов, включая умение быть абсурдным; который основное внимание уделяет настоящему, а не прошлому; который решает проблему системно, изменяя то, что предотвращает изменение; и, наконец, который из добрых побуждений использует тяжелые испытания. Все перечисленное характерно и для терапевта, исповедующего стратегический подход.
Рассматривая проблему изменения человека более широко, мы поймем, что практики дзэн и психотерапевты могут многое предложить друг другу. Конечно, дзэн возник на несколько столетий раньше. Тем не менее психотерапия, даже будучи младенцем по сравнению с дзэн, за последнее время разработала много новых методов и приемов. И становится понятно, что Милтон Эриксон был не просто уникальным терапевтом — он работал в рамках вековой традиции мастеров, посылающих людей в пустыню открывать новые пути духовного бытия.