Своего апогея власть Лысенко в биологии достигла после августовской сессии ВАСХНИЛ в 1948 году. Эта победа имела, конечно, свои объективные и субъективные причины, а именно:
— отставание нашей агрономической науки, неспособной в достаточно короткий срок преодолеть многие узкие места сельского хозяйства;
— консерватизм многих опытников, не желающих использовать современные методические приемы обработки полевых данных;
— обилие, простота и кажущаяся обоснованность практических предложений Лысенко, эффективность которых, как правило, не оспаривалась или вообще недооценивалась его противниками, из которых некоторые (как, например, Шмальгаузен) были далеки от сельскохозяйственной практики;
— рад теоретических высказываний Лысенко, прежде всего его теория стадийного развития, подводившая базу под многие из его практических предложений, в отличие от чистого эмпиризма многих опытников;
— теоретические ошибки противников Лысенко — менделистов, а именно: полное отрицание наследования приобретенных свойств, принятие монополии хромосом как носителей наследственности; эти ошибки привели к длительному замалчиванию и недооценке работ Мичурина;
— утверждение связи между менделизмом-морганизмом, с одной стороны, и такими реакционными течениями в капиталистическом мире, как расизм и евгеника;
— утверждение, что только мичуринская биология является материалистической, а менделизм-морганизм является идеалистическим и потому «с порога» должен быть отвергнут;
— наконец, личные качества Лысенко: его положительные качества — талантливость, убежденность, целеустремленность и работоспособность маскировали его отрицательные качества: примитивность мышления, незнакомство (и нежелание знакомиться) с подлинно научной методикой работы, самовлюбленность, неразборчивость в средствах борьбы и абсолютная нетерпимость к какой бы то ни было критике.
Несмотря на то, что примитивность методики Лысенко и ненаучность многих его высказываний была ясна многим, фейерверк его практических предложений был настолько ослепителен, что каждый невольно задавал себе вопрос (сужу по себе): может быть, мы действительно создаем излишние трудности в работе, может быть, талантливый человек простыми средствами может достичь крупных успехов в сельском хозяйстве? Но тогда требование более совершенной методики будет значить то же, что знаменитый возглас: «Веревка — вервие простое!», осмеянный справедливо в басне Хемницера. Можно было помириться с временным господством аракчеевского режима и даже с теми ретроградными явлениями, которыми сопровождалось установление лысенковского режима. А таких было немало. Так, в результате гонения на математическую статистику, связанную с законами Менделя, из программы преподавания на биофаках в университетах была совершенно изгнана высшая математика и вариационная статистика. Книги по дисперсионному анализу, важнейшему орудию полевых исследований и возникшему как раз на почве прикладной биологии, издавались только в применении к технике. Тщательно изымались из библиотек книги с изложением менделизма и морганизма. Хромосомная теория наследственности (вошедшая, по смелому заявлению академика М. Немчинова, в золотой фонд науки) была изъята на 100%, с запрещением брать из нее то ценное, что эта теория дала. Дошло до того, что сами слова «хромосома» и «кариокинез» (хотя в реальности обоих никто, в том числе Лысенко и Лепешинская, не сомневается) были изъяты из учебников анатомии для средней школы. Сейчас этот вандализм уже ослабел, и в качестве первого отрадного симптома можно отметить введение на первом курсе биофака Московского университета краткого (конечно, слишком краткого) курса высшей математики.
С 1948 года прошло пять лет, и сейчас многое уже выяснилось. В «теоретической» области Лысенко проявил также «достижения», которые вызывают справедливый протест даже одного из его ближайших соратников — Н. В. Турбина.
Но наибольшая сила Лысенко была в кажущейся эффективности его практических предложений и с этого и следует начать, подвергнув подробному разбору методику его работы.
В теоретической же части следует поставить вопрос — мыслим ли прогресс науки на основе огульного отрицания той или иной научной теории по подозрению ее в идеологической невыдержанности или связи с реакционными политическими взглядами, или мы должны следовать той традиции, которая всегда существовала в науке и которой, конечно, следовали и классики марксизма-ленинизма, как основатели нового учения об обществе на строго научной основе: использовать все ценное, что дало предшествующее развитие науки.