Вот эти "Огоньки", с этим продолжением я читал на диване в кабинете Вологдина, а со стен на меня глядели трилобиты, аммониты и самые первобытные морские звезды.
Я запомнил ужасный момент. В один прекрасный день я прочел очередной номер - в конце его герои попадают на лед к северу от Мурманска, причем, как мне кажется, события там были связаны с английским полярным конвоем. И тут обнаружилось, что не только немцы невидимы (а они уже давно украли у нас секрет невидимости), но и наши моряки тоже исчезли...
Я взял следующий номер "Огонька" из толстой стопки журналов, что лежали на тумбочке возле продавленного кожаного дивана, и обнаружил, что продолжения нет.
Я кинулся снова к прочитанному журналу. В конце стоят сладкие слова:
"Продолжение следует".
А продолжения нет! Может быть, они забыли напечатать продолжение в этом номере, но потом спохватятся и продолжат печатать увлекательную книгу? Нет. Ни в следующем, ни в последующем - ни в каком номере "Войны невидимок" не было.
Надоел писатель Шпанов. А, может быть, пришло указание свыше. Не знаю.
Судьба писателя Шпанова на этом романе не оборвалась. На несколько лет я потерял его из вида и почему-то не заметил, как он снова кинулся в наступление на славу. И успешно.
Оказывается, в конце пятидесятых годов Шпанов окончательно отвернулся от фантастики и создал несколько невероятно громоздких и трудночитаемых томов. Каждый страниц по тысяче. Они назывались "Поджигатели", "Заговорщики" и "Ураган". И были посвящены разоблачению не только американских империалистов, чанкайшистов, а также Тито и его кровавой своры. На переплетах пылали развалины, и страшного вида поджигатели войны, очень похожие на Черчилля, наступали на читателя.
С любым зигзагом в нашей политике, с минимальными переменами в стане врагов или друзей, Шпанов кидался переписывать эти волюмы, и снова сто тысяч кирпичей выбрасывались на прилавки. А спросите сегодня, читал ли кто-нибудь из ваших знакомых такие книги, - уверен, что никого не найдете.
Наконец-то Шпанов достиг государственной славы. Не столь громкой, как во времена сталинско-гитлеровской дружбы, но вполне реальной. Она выразилась в Сталинской премии.
Три тысячи страниц за три года. И с каждым изданием переделки и переделки... Насколько знаю, Шпанов не выдержал такого напряжения и скончался. Относительно нестарым писателем.
Ничего такого я не знал, да и сам Шпанов еще был лишь на подходе к премии. Но оскорблен я был несказанно, тем более что подозревал журнал "Огонек" в злонамеренной расправе с создателем Витема-Вольфа, капитана Найденова, боцмана или адмирала Бураго - уж не помню сейчас, как они исполняли одну роль на двоих.
Особняк, в котором жил Вологдин, наверняка разрушен - он стоял на пути Нового Арбата. Но кабинет палеонтолога - от схем и графиков на стенах, рисунков трилобитов, журналов "Огонек" на тумбочке у черного кожаного дивана... все это вошло в меня и, хоть и забытое, осталось.