На помощь змеям с этого корабля поспешили те, кто уже приехал и обустроился несколькими часами раньше, и драка вроде стала стихать, поэтому наши путешественники попрощались с капитаном корабля, который близко к волку решил не подходить, махнул рукой и натянуто улыбнулся.
Из вонючего порта, отбиваясь от шлюх и бездомных, они выбрались на первую береговую линию, с радостью обнаружив асфальт под ногами. Если что, асфальт в мире оборотней вещь редкая. Производства своего оборотни не держали, поэтому и свалок, как таковых у них не было. Каждая жестянка, каждая стеклянная тара на счету, и как ценность – полиэтиленовые пакеты и пластиковая упаковка. И кто асфальт варил, укладывал, хотелось бы посмотреть. Обычно улицы в городах мощёные камнями или из целого камня выбиты.
Кем был Патрик, в честь которого назвали город, никто не знал точно, ему на главной площади портового города поставили памятник, выглядел так себе: в шляпе-треуголке с тростью, в юбке и тело хилое. Нил решил, что это актёр, потому что вкупе с нарядом пиратов восемнадцатого века на дохлой руке бронзовой скульптуры красовались часы из двадцать первого века, и, похоже, обувь была обычными кедами. Вряд ли именно это и был Патрик, но все верили, что он основатель этого места.
Жгло южное солнце, но Нил, в отличие от Иринея, куртку не скинул, под ней томились его любимые кости.
– «Нил, кормить пора», – сказал Лихо в голове, а яблока не было. Яблони вдоль дороги стояли, закрывая фасады домов, а плоды были уже собраны. Поэтому Нил Ильич принюхался, и среди всей городской вони нашёл что-то вроде ярмарки или рынка.
Ездили мимо машины на биотопливе и электромобили, бегали рикши. Для человеческого взгляда дикое смешение всех людских культур, для оборотней – обычное дело. Ириней в такой суете городской взял за руку Люльку, чтобы не потерялась и следовала молча за волком.
– Нужна гостиница, – сказал Нил парню, примечал, что на марала все бабы города пялились, особенно оленихи, какие попадались, с мордами вытянутыми и глазищами на поллица, сразу своего примечали и улыбались заискивающе. Но Ириней этого не видел, не о том думал.
– Лады, – согласился он.
– У тебя деньги есть? – спросил волк, подхватив своего спутника под локоть и, огибая какую-то остановку, выбрался в тихое местечко города. Плотно росли деревья вдоль улочки, и почти никого не было.
– Нет денег, – растерялся марал и уставился на Нила с надеждой.
– Плохо, – печально вздохнул Нил и внимательно рассмотрел наряженного парня. Вскинул бровь.
– Вот, – Ириней расстегнул один из широких браслетов и отдал его волку. Нил тут же сунул украшение в карман своей юбки. – Я, получается, тебе доверяю. Хотя слухи о тебе не очень хорошие ходят.
– Это какие же? – нахмурился Нил, рассматривая собеседника.
– Ну, что ты вроде, – Ириней, несмотря на всю свою смуглость, неожиданно стал розоватым от стеснения, – злой, ненадёжный и слишком хитрый.
– Врут, не верь хоть! Разве могла наша с тобой мама плохого сына родить? – волк ударил по плечу единоутробного брата.
– А то, что ты свою истинную на цепи держал и мучил?
– Это да, но она сама просила.
Марал не поверил, вскинул подозрительно бровь и продолжил:
– А ещё говорят, что ты девушек насиловал, – при этих его словах, Люлька спряталась за его джинсовой юбкой.
– Это не я! – невинно покачал головой Нил. – Это мой волк неадекватный, это Лихо делал.
–«Охуенно, блядь», – прозвучал в голове Нила голос того самого Лихо.
– Ладно, только тебе, – вздохнул Нил и глянул на девочку. – Люлька, закрой уши.
Девочка послушно закрыла уши, но так как она подслушивала, Нил подтолкнул её между деревьев погулять по газону и продолжил:
– Что касается цепей, моей первой и впоследствии третей жены, то там ситуация сложная, она, видимо, сама просила. – Он блистательно улыбнулся. – От горя я человеком нажрался водки и залез в дом терпимости, забыв деньги.
– Что такое дом терпимости? – удивился Ириней, внимательно слушая старого волка.
– Публичный дом, где проститутки продают тела.
– Жесть, – расстроился марал и даже осунулся.
– Применив своё обаяние, я без денег трахался где-то около суток, меня скрывали в комнатах, пока не обнаружила мамка, главная тётка в проституточной. С ножом и пистолетом меня выгнала. Потом она написала на меня в полицию, что я изнасиловал двадцать приличных девушек и дворника Трофима. Об этом заявлении узнал Ванька Морок и растрепал всем оборотням округи. Я ничего не опроверг, и когда какой-нибудь олень у меня спрашивает, насиловал ли я девушек, я говорю: «Да, так и было». Но дворника не трогал.