Когда подходит моя очередь, я вхожу в кабинет. Фудзита бросает взгляд на ноутбук в моих руках.
— Ты не распечатал книгу?
— Нет.
Теперь он выглядит озадаченным.
— Мне нечего сдать.
Есть что-то почти эпичное в том, когда учитель при тебе говорит: «Это что еще за херня?».
— Правда нечего, — я переминаюсь с ноги на ногу, ощущая дискомфорт от его пристального взгляда. — Кое-что я написал, но сдать рукопись не могу. Даже сто страниц.
— Почему?
Я не могу объяснить ему и это. Отвожу взгляд и смотрю на царящий на его столе беспорядок.
— И что ты ожидаешь от меня?
— Что вы поставите мне двойку.
— Сядь, — говорит Фудзита. — И подумай минут пять. Ты спятил?
Видимо, да, спятил. А какое еще тут может быть объяснение?
Я сажусь, ставлю на колени ноутбук и начинаю писать.
Из-под пальцев льются слова,
слова,
слова
и слова…
Себастьян
Уже которую ночь подряд Себастьян не может заснуть. Он лежит и смотрит в потолок, чувствуя при этом, как тело словно прожигает насквозь. Это ощущение, похожее на черный клубящийся дым, начинается ровно под грудной костью, а потом распространяется по всему организму, оплавляя ткани тела, как горящая спичка целлофан.
В первую ночь он решил, что это расстройство желудка.
Во вторую понял, что это не оно.
Третью ночь Себастьян ждал с ужасом, а на четвертую отправился спать пораньше, рассчитывая, что недомогание начнется с легкого толчка, который трансформируется в бурлящую обжигающую волну, горечью разливающуюся в животе. Как ни странно, на этот раз ощущение накатывает, едва голова Себастьяна соприкасается с подушкой. Раньше его отход ко сну вызывал в памяти образы Таннера: его улыбку и смех, изгиб ушной раковины и худые плечи, как тот прищуривался, прежде чем его шутки становились насмешливыми, и как виновато округлял глаза. Теперь же, когда Себастьян кладет голову на подушку, он вспоминает, что Таннер больше не его. А после не чувствует ничего, кроме боли.
Ему не хочется быть мелодраматичным, но боль лучше, чем чувство вины. Она лучше, чем страх и сожаление. Лучше, чем одиночество.
По утрам боль исчезает, а ароматы завтрака настраивают на череду однообразных ежедневных действий. Встать. Помолиться. Позавтракать. Почитать. Помолиться. Отправиться на пробежку. Сходить в душ. Сесть за стол и поработать над книгой. Помолиться. Пообедать. Еще какое-то время поработать над книгой. Помолиться. Поужинать. Почитать. Встретить боль. Заснуть.
Окончательные оценки должны быть выставлены через пару дней, и Фудзита дает Себастьяну три книги на прочтение и написание рецензий. Этот семестр оказался урожайным: все ученики курса сдали книги объемом больше чем шестьдесят тысяч слов. И, естественно, одолеть более миллиона страниц за пять дней — слишком много для одного учителя.
Книгу Таннера ему Фудзита не дал, но сколько бы раз Себастьяну ни приходило в голову попросить, в итоге он расстался с этой мыслью. Прочитав невнятно написанный манифест Эшера, безграмотный детективный роман Буррито-Дэйва и триллер про ЦРУ с очень хорошо продуманными деталями авторства Клайва, Себастьян по каждой книге составил отзыв, описал сильные и слабые стороны проделанной работы и предложил оценки.
Управившись всего за два дня, тем самым он оставил Фудзите время пробежать глазами тексты, если это потребуется для выставления оценок.
Когда днем Себастьян возвращается домой, готовый перейти к очередному шагу своего распорядка, на пороге видит Отем.
На ней толстовка с эмблемой Когтеврана, джинсы и шлепки.
Неуверенно улыбаясь, Отем держит что-то в сложенных руках.
— Привет, Отем.
Ее улыбка становится совсем уж нерешительной.
— Извини, что я просто… взяла и пришла.
Себастьян не в силах скрыть ответную улыбку. Неужели у нее не возникала мысль, что люди время от времени приходят без приглашения?
Видеть сейчас Отем ему почти мучительно, ведь она общается с ним так часто, как только захочет.
— Может, зайдем в дом?
Себастьян качает головой.
— Наверное, лучше поговорить здесь, — предлагает он. Дом, словно гигантский микрофон, усилит звуки их голосов. Там тихо и душно, а атмосфера довольно напряженная. В редкие свободные минуты Себастьян проводит время в интернете и ищет съемные квартиры в Атланте, Нью-Йорке, Сиэтле и Лос-Анджелесе.
— Итак. Во-первых, — тихим голосом начинает Отем, — я хочу извиниться. Знаю, Таннер рассказал тебе о произошедшем. Надеюсь, ты понимаешь, как сильно он был расстроен и поэтому мало что соображал. Я воспользовалась его состоянием, и мне очень жаль.
На щеке Себастьяна дергается мускул. Напоминание о случившемся между Таннером и Отем — не лучшая тема для разговора. Зато теперь у него есть ответ на вопрос, который он без конца прокручивал у себя в голове: вместе ли они теперь?
— Спасибо, но в этом нет необходимости. Никто ничего объяснять мне не должен.
Какое-то время Отем изучающе смотрит на Себастьяна. Как он сейчас выглядит со стороны, ему хорошо известно. Конечно же, Отем уже приходилось видеть чье-то горе, но теперь Себастьян знает, что оно завладевает теми частями лица, которые не участвуют в создании вымученной улыбки. Под его глазами залегли темные тени, а кожа не то чтобы бледная, но с нездоровым оттенком, будто он давно не выходил на солнце.
— Ладно. Но я все равно хотела это сказать, — произносит Отем, а затем поворачивает руку ладонью вверх, демонстрируя маленькую розовую флешку. По ее лицу и шее разливается смущенный румянец. — А еще хотела отдать тебе книгу.
— Разве ты не сдала ее Фудзите? — срок сдачи был несколько дней назад, и Отем уж точно не могла его пропустить.
Она в замешательстве смотрит на него, а потом отвечает:
— Это не моя книга.
Та боль еще ни разу не приходила при свете дня. Сейчас впервые. И на солнце она распространяется быстрее лесного пожара в ветреный день. Себастьяну приходится сделать над собой усилие, чтобы заговорить.
— Где ты ее взяла?
— Из его ноутбука.
Сердце сжимается в груди, после чего трепещет и бьется с удвоенной силой.
— Как я понимаю, он не знает, что ты ее скачала.
— Ты правильно понимаешь.
— Отем, тебе нужно ее удалить. Это нарушение его границ.
— Таннер сказал мистеру Фудзите, что сдавать ему нечего. Мы с тобой знаем — это неправда. Даже Фудзита догадывается, что Таннер соврал.
Побледнев, Себастьян шепотом отвечает:
— Ты хочешь, чтобы я сдал книгу Фудзите вместо него?
— Нет. Я бы ни за что тебя об этом не попросила. Лишь хочу, чтобы ты ее прочитал. А потом, может, поговоришь с Фудзитой и попросишь самостоятельно поставить Таннеру оценку? Я слышала, ты так уже делал. Фудзита понимает, что Таннер не может сдать книгу ему, но будет рад, если хотя бы ты ее прочитаешь. У меня нет полномочий дать отзыв на книгу. В отличие от тебя.
Себастьян кивает и опускает взгляд на флешку в своей руке. Желание прочитать хранящийся в ее памяти файл почти ослепляет.
— Что касается меня, тут есть некий конфликт интересов…
Отем смеется.
— Ну да. Но я не знаю, как решить этот вопрос по-другому. Если Таннер сдаст книгу, то выдаст тебя учителю без твоего согласия. Если не сдаст, то получит плохую оценку, которая понизит его средний балл, и поставит тем самым под угрозу свое зачисление в UCLA. Мы с тобой оба знаем, что одной замены имен в книге будет мало.
— Это точно.
— Лично я не понимаю, о чем он вообще думал, — говорит Отем и смотрит на Себастьяна. — Он ведь знал, что однажды придется сдать хоть какой-то текст. Но это ведь Таннер. Всегда сначала идет на поводу у чувств, и только потом рассуждает.
Себастьян садится на верхнюю ступеньку и смотрит перед собой.
— Он говорил, будто пишет новую книгу.